Наблюдатель
Шрифт:
Под сводом витала птица гуг, и ее вопли эхом отдавались от вогнутых стен. Жили тут и люди – сплошь трапперы да ведунцы. Всей толпой сбежались они встречать прибывших с Лоссом.
– Здорово! – воскликнул молодой траппер, краснолицый, с короткой рыжеватой порослью на лобастой голове.
– О Тоссе что слыхать? – перебил его Зесс. Траппер помрачнел и отвернулся. Молодая еще ведуница вышла из строя и сказала отрывисто:
– Забрали Тосса и увели в тот же день. Куда – неведомо…
– Это точно? – хрипло спросил Давид.
– Кто ж о таком лгать станет… –
Еще сильней помрачневший Зесс отвернулся, а отец его оглядел толпу и поинтересовался общественным мнением:
– Уходим или принимаем бой?
– В Запретный лес уходим? – поинтересовался рыжий.
– Зесс предлагает в Сухие Джунгли идти.
– Это опасно, – озаботился рыжий. – Очень, очень опасно! А хороших проводников не осталось.
– Больше укрыться негде, Зогг, – понурился старик и тут же ожил: – Собираемся, братья и сестры! Враг близко, надо спешить!
Трапперов выехало человек пятьдесят, все верхом на долгоногах. Пожитки нагрузили на вьючных животин. Достался скакун и Давиду. Трапперы и ведунцы ничуть не дивились странностям Тавиты Вишту, даже Шарик не особо их впечатлял – мало ли какой След оставили Творцы.
Кавалькада покинула купол и углубилась в лесистые холмы. На их фоне красиво смотрелись птицы гуг, медленно и плавно пролетавшие со стороны моря. Перепонки их крыльев переливались красным в горошек, а пушистые хвосты вились, колыхаясь сзади, сверкая то голубым, то желтым с изнанки.
– С рыбой летят, – улыбнулся Лосс. – Куда только в них вмещается.
– Я однажды видал, – подхватил Зогг, – как у одной из пасти хвост рыбий торчал. Машет крыльями, как сумасшедшая, а голову вниз тянет!
Отряд понемногу забирал к горам, удаляясь от побережья. Беженцы проехали узким каньоном, отвесные стены которого почти смыкались в вышине, порождая гулкое эхо, и выехали на травянистый склон. Склон плавно понижался, спускаясь в долину, по которой вилась река, до того спокойная, что казалась зеркалом, уложенным в траву извилистой лентой. А за рекой вставал угрюмый, темный бор.
Запретный лес.
Его деревья почти смыкали стволы, вознося кроны на сто, на двести метров вверх. Плотная масса листвы плохо пропускала солнечный свет, и земля под деревьями была сырой и голой – ни травинки, ни былинки. Только кое-где по ней пыжились мхи, белые и нежно-розовые, да вздувались чудовищные грибы в обхват.
– Грибницы обходить! – разнесся гулкий приказ Зесса. – Не то пыльцы ядовитой наглотаетесь, майся с вами потом.
Долгоноги, видимо, знали опасную привычку грибов и осторожно обходили маслянисто блестящие вздутия. А вот кое-кто не уберегся – справа, из-за деревьев донеслось: «Куок!» Давид успел заметить, как под весом руума продавливается шляпка шаровидного гриба, а в следующую секунду раздался хлопок и туча мельчайшей коричневой пыли всклубилась фугасом.
– Вот зараза! Ходу!
Трапперы прибавили прыти долгоногам, да те и сами торопились уйти от удушливого облака.
– Я однажды вдохнул эту гадость, – поделился опытом Зогг. – Неделю глотать не мог! Все горло в волдырях, болит, а в груди – будто кто дерет тебя когтями по живому!
Давид ехал и оглядывался. В лесу стояла полная тишина, если не считать глухого тюпанья копыт, и это казалось зловещим, взводило нервы. Поэтому, когда вдали, за деревьями поднялся тоскливый жуткий вой, Виштальский вздрогнул.
– Это еще что за хрень?
– Панцирники, – ответил со знанием дела Зесс. – Если повстречаешь одного, не бойся. Если их двое – не упускай парочку из виду. А если соберется трое. Всё, это уже стая. Пока не перебьешь – не отвяжутся.
– Нас тут полста человек, – вступил в разговор Лосс.
– Да хоть полтыщи. Если панцирников наберется хотя бы с десяток, они нападут на нас обязательно. У них страха нет!
Бронированные твари, величиной с волка или кабана, показались на краю обширной полянки, где было непривычно светло, хотя небо уже налилось темно-розовым – близился вечер. Каждую тварь сковывал панцирь из роговых пластинок, он покрывал спину, бока и верх головы – большой сплюснутой башки, с широкой лягушачьей пастью. Тонкие лапы состояли из костей, суставов, жил и темной блестящей кожи, неприятно походя на ноги звериного скелета.
Панцирных бестий было пятеро или шестеро. Они безмолвно стояли в тени деревьев, смотрели на людей и не шевелились, только пасти раззевали, словно демонстрируя дуги острейших зубов.
– Будто капканы на сааха, – пробормотал Зогг.
– Если кинутся, – тихо сказал незнакомый Давиду траппер с ожогом на левой щеке, – стреляйте в пасть! Спину не пробьешь.
Неожиданно один из панцирников бросился на людей. Он бежал ровно, по прямой, и на его дороге оказался Давид. «И как ему в пасть бить, – мелькнуло у Виштальского, – когда он свою дурацкую плоскую головешку опустил к самой земле?!»
Зогг заорал, выхватывая арбалет, звонко тренькнула тетива. Мимо! И тут не сплоховал долгоног, оседланный Давидом. Яростно фыркая, скакун поднялся на дыбки и опустил передние ноги на спину подбегавшему панцирнику, придавливая того к земле.
Тот крякнул. Сквозь шум и гам явственно пробился хруст – словно разделывали гигантского рака. Разошедшийся долгоног снова взвился и опять обрушил удар копыт на распластанного хищника. Но тому хватило и одного раза.
– Повезло тебе! – крикнул Зогг. – Степная порода! Крак – и нету!
– Да уж… – пробормотал растерянный Давид.
Воинственно фыркая, долгоног припустил с места в карьер. Пятеро панцирников проводили его взглядами – они так и не двинулись с места.
Ближе к вечеру лес стал редеть. Огромные растения, не очень толстые, но длины чрезвычайной, лежали вповалку, корнями в одну сторону, хлыстом ствола в другую – как на месте падения Тунгусского метеорита. Самые прочные из деревьев сломались посередине и торчали столбами-обрубками. Зато моховища заняли все место под солнцем, вымахивая по колено. Попер вверх и подлесок – молоденькие деревца с овальными листьями-опахалами.