Наблюдатель
Шрифт:
– Врешь – и не краснеешь. Ну ладно, о хозяйстве потом как-нибудь. Устрой долгоногов, задай им корму. Размести людей и сообрази обед.
– Это мы мигом!
– Звать-то как?
– Из Заречья мы, Ксо мое имя!
Давид спрыгнул с Мауса и передал зверя подскочившему шталмейстеру. «А хорошо быть комитом!» – мелькнуло у него. Отряхнув пыль, Виштальский отправился вдоль наружной стены Моссы. Между нею и стеной внутренней могли в ряд проехать шестеро-семеро всадников. Полоса гладкого пластилита плавно загибалась, словно улица, только вот стены, зажимающие ее, были глухими и гладкими. Лишь кое-где их вогнутую и выпуклую поверхности продавливали башенки или углубления-ниши, прорезали длинные узкие пазы, дырявили круглые отверстия.
Пройдя метров сто, Давид обнаружил треугольный проем во внутренней стене и увидел за ним той же формы зияния в третьей, четвертой и пятой стенах. Проходы шли по прямой, открывая центр терминала – полусферический купол с обломанным шпилем. Пятая стена поднималась выше всех и ужимала небо в небольшой розовый кружок, пряча полусферу в густую тень.
Давид обернулся – и увидел за спиною сдержанного Зесса, ухмылявшегося Буссе и управляющего. Ксо встретил его взгляд и тут же искательно улыбнулся. Почувствовав раздражение, Давид велел себе успокоиться и погладил шершавую поверхность центрального купола. Все дружно охнули – стена под его рукой подалась, вдвигаясь вовнутрь, и открыла вход в форме равнобедренного треугольника.
– Чудо-о! – проблеял Ксо. – Вовек не открывались эти стены! Замок слушается вас, комит! О-о!
Зесс, уняв потрясение, склонился к Давиду и спросил шепотом:
– Обруч на вас, кхенти?
– На мне.
Транслятор обжимал голову галактиста плотно, но не давил и не был виден под шляпой.
– Вот потому-то Крепость и слушается вас, кхенти! – заключил Зесс.
– Ты прав, – согласился Давид и добавил: – А будешь еще «выкать» – получишь!
– Так точно! – осклабился приор. – Посмотреть, что там?
Ответить Давид не успел. Блок-универсал, один из причиндалов, положенных ему по званию, требовательно закурлыкал, и Виштальский привычным движением выцепил коммуникатор из нагрудного кармана.
– Алло? – сказал он, усмехаясь при виде округлившихся глаз друзей (управляющий аж присел от почтения). Неяркая стереопроекция обрисовала бюст Свантессена. – Слушаю, мой император!
– Эскадры вышли на орбиту, – возбужденно сообщил тот, переходя на русский язык. – Ты в Моссе?
– Здесь.
– Тогда не покидай терминал – я дам твои координаты флагману, чтобы он высадил десантные боты поближе к тебе.
– Эмбриофоры?
– И эмбриотехник в придачу. Сегодня активируете все эмбрио – и будь наготове – завтра приступаем к зачистке!
– Понял.
– Всё, жди.
Давид обернулся к куполу, но стена уже вернула себе первозданную гладкость и незыблемость. Ничего, это успеется.
– Пойдемте наружу, – сказал он, – осмотримся. Скоро к нам гости пожалуют.
– Откуда? – пролепетал Ксо. – Не из Хассе ли?
– Нет, – усмехнулся Виштальский.
– Из Заморья?
– Нет.
– А откуда тогда?
– С неба.
– С-с… – выдавил управляющий и медленно задрал очи горе.
– Вот именно, – хладнокровно подтвердил Давид. – За мной, ребята!
Местность между Моссой и террасированной горой представляла собой русло древней реки, высохшей неведомо когда. Плотный песок, перемешанный с галькой, и пласты камней-окатышей, сцементированных белой глиной, должны были выдержать даже рейсовый звездолет, не то что десантные боты.
Небо было ясное, и в тускло-розовой вышине медленно скользили белесые пятнышки – так с поверхности Маран-им представлялись громадные планетарные крейсеры – дискоиды диаметром в шесть, а то и в восемь километров. А потом в розовой мути словно точки поставили – это проявились долгожданные десантные боты. Крошечными перчинками скользнули они поперек небес, вырастая в черные капли, и окончательно оформились – два притупленных конуса зависли над сухим руслом и плавно опустились, вывернув посадочные упоры.
– Я не верю, что это Творцы… – пробормотал бледный Зесс и облизал пересохшие губы.
– И правильно делаешь, – сказал Давид. – Это не Творцы, это мои однопланетники.
Управляющий торопливо забубнил молитвы, совершая отвращающие движения ладошками.
Бесшумно разошлись пластметалловые шторы, открывая зевы грузовых отсеков, и по блестящим трапам сошли пилоты в форме космической пехоты – все они были затянуты в блестящие черные комбинезоны с серебряными накладками, бляхами и шевронами.
– Совсем как мы. – пробормотал Когг.
– И форма та же, – подхватил Буссе.
«Вот тебе и весь культурологический шок», – подумал Виштальский и пошагал навстречу пилотам.
– Нам нужен Великий магистр! – крикнул один из них, старательно выговаривая дифтонги курредатского наречия.
– Можно и по-русски, – отозвался Давид, – а Великий магистр – это я.
– Всегда завидовал галактистам! – рассмеялся чернявый пилот, смуглый и по-южному шустрый. – Здорово, земеля, я Григол! Не «эр», а именно «эл»! Григол Якобашвили, пилот и по совместительству суперкарго. Понял, да?
– Вах! А я – Давид. Что приволокли?
– «Сперматы»! Три тяжелых геликоптера и три турболета. Ну и так, по мелочи. Поможете выгрузить?
– Без проблем. Зесс, Когг, Буссе! Надо груз принять.
– Надо так надо, – сказал Когг и еще на три шага приблизился к боту.
Вшестером они выкатили ровно дюжину «сперматов» – эмбриосистем в граненых оболочках.
– Эти вот – вертолетные, расставляем их группами по три, – командовал медлительный светловолосый эмбриотехник по имени Карл-Густав. – Смотрите, не перепутайте. Там на каждом номера.
– Не боись, – пропыхтел Виштальский, подкатывая эмбриофор нумер два к нумеру один. – Зесс, у тебя третий, сюда его!
Через десять минут все системы были расставлены. Карл-Густав обошел все «сперматы» и активировал их.
– Всё! – доложил он. – Пошла настройка. Часов через восемь—десять «остынут», и можете пользоваться.
– Слушай, дорогой, – пропыхтел Григол, – тут еще посылочка.
Якобашвили, пятясь задом, выволок длинный пластмассовый ящик. Давид заглянул вовнутрь – ого! Оружие!