Наблюдатель
Шрифт:
Заболотский встал и подошел ко мне вплотную. От него сильно пахло потом, причем это был даже не запах давно не мытого тела, а вонь от мундира, впитавшаяся в волокна ткани. Полковник наклонился и отчеканил:
– Легко ты не отделаешься, парень. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, – он подошел к шкафу и достал оттуда небольшую железную коробку.
В ней был старый стеклянный шприц и набор ампул с красной жидкостью. Матвей Петрович быстро набрал зелье в шприц, затем позвонил по телефону. Вошли двое крепких ребят.
– Наручники на обе руки, – скомандовал он.
Через
– Итак, повторяю. Отвечай быстро – кто вас сюда прислал и с какой целью!
– Матвей Петрович… – я начал тянуть слова. – Ну чего вы от меня хотите, ну не знаю я…
– Кто был вашим наставником?
– Отпустите, а…
– Кому вы должны передать информацию, что вы искали?
– Пожалуйста…
– Хорошо.
Заболотский встал, снова наполнил шприц и вкатил мне еще одну дозу. Эффект не изменился. Через час абсолютно идиотского разговора он резюмировал:
– Специальные препараты на подозреваемого не действуют. Или сильная устойчивость, или хорошая подготовка.
Матвей Петрович опять подошел к шкафу, достал еще одну коробочку и открыл ее. Там оказался походный набор хирургических инструментов. Полковник посмотрел мне в глаза и произнес:
– Ты сейчас в камеру пойдешь отлеживаться, а я пока твоим другом займусь. С препаратами, если молчать будет. Ну а завтра, коли ничего другого не придумаете, перейдем ко второй степени допроса – с применением вот этого. Ясно? Скальпелем коленную чашечку надрежем, затем я введу туда иглу и начну ее поворачивать. Через две минуты гарантирован болевой шок. Далее будем отливать из ведра холодной водой. И снова, так до двенадцати процедур. Впрочем, большинство и до пяти не доходят. Маму родную продашь, понял? Увести! – рявкнул Заболотский уже в телефонную трубку.
2
Солдатики снова дали мне от души поесть – видно, втайне они жалели своих незваных гостей. Лежа на койке – нас с Сергеем разделили и заперли в небольших душных комнатах, где не было ничего, кроме кровати и ведра для отправления естественных нужд – я размышлял о происходящем, пытался выработать какой-то план. Разумеется, насколько это позволяло действие гадости, которую вколол мне полковник.
Я неплохо помнил начальную школу, эпоху Брежнева – такую предсказуемую, основательную и нерасторопную. Почему-то мне казалось, что и местный начальник блефует – не будет он меня пытать. Ну, припугнет, ну, по морде врежет, да и все. Не в его это интересах, а вдруг мы детки каких-нибудь важных партийных функционеров? А вот и зацепка! Надо подбросить ему такую идею, на проверку все равно уйдет какое-то время. Появится возможность осмотреться и обмозговать, куда плыть дальше. Немного успокоившись и прикинув детали легенды, я уснул.
Наутро меня разбудили и, даже не предложив стакан воды, потащили на допрос. Заболтский выглядел очень мрачно и сейчас уже почти не смотрел мне в глаза. Меня снова пристегнули двумя наручниками к креслу.
– Ну что, продумал, парень? Рассказывать все будем?
– Будем, – я улыбнулся. – У меня дядя работает в Министерстве транспорта, заместителем министра. Зовут его Владимир Кириллович Приходов, вы свяжитесь с ним, пожалуйста, он за меня поручится. Я никогда никаких контактов с врагами Советского Союза не имел, очень сожалею, что мы не туда забрели…
– Ага, хорошо, – Матвей Петрович опять подошел ко мне вплотную, принеся с собой невообразимое мус кусное амбре. Я чуть отвернул голову в бок, и тут он, навалившись всем телом, отдернул рукав моей рубашки, обнажил предплечье и, непонятно откуда вытащив нож, полоснул несколько раз по коже. Все произошло нереально быстро, я даже не успел ощутить сильной боли – только по полу забарабанили крупные капли крови. С ужасом, почти потеряв дар речи, я уставился на свою левую руку, на которой был начертан аккуратный треугольник размером с перегнутую по диагонали сигаретную пачку. Матвей Петрович ласково заглянул мне в глаза, и, ловко подцепив пальцами надрезанную кожу, сдернул ее.
Я помню, как в детстве мы сильно разогнались на велосипедах – на такой скорости мне ездить еще не приходилось. Дорога вдруг сузилась и перешла в выбитую бетонку. Двое ребят успели затормозить до нее, а я и еще трое – вылетели на полотно. Один приятель слетел с велосипеда сразу. Мне удалось продержаться метров десять, после этого руль выскочил из рук от нереальной тряски, и я через голову полетел в кювет. Мир брызнул во все стороны разноцветными искрами – это запомнилось очень хорошо. Они были даже ярче последующей боли от сильно ободранных коленей и локтей.
Искры пришли снова, заполнили все вокруг, разломили мир на части и сожрали его – яркие, острые, ненасытные.
– Чего ж ты такой слабенький-то оказался, это же так, разминка, – Заболотский протягивал мне вату с нашатырем.
Я кашлянул и уставился на руку. Под кресло натекла средних размеров лужа крови, а на самом предплечье теперь красовалась открытая алая рана – обнаженное мясо. На меня напал рвотный спазм, но блевать было особо нечем. Кое-как переборов позыв, я хотел уже сорваться на крик, но вдруг понял, что действовать надо иначе и взял себя в руки.
– Предупреждаю, вы все равно не поверите.
– Посмотрим, – Матвей Петрович удовлетворенно потер ладони.
– Меня зовут Майкл Борисович Холмогоров, я родился 20 декабря 1976 года. Закончил МГУ в 1997 году. Я живу в мире, где есть мобильная связь и Интернет, где Советского Соза уже не существует, где…
Меня прорвало. Почти полчаса я рассказывал об основных вехах двадцатого и двадцать первого веков, потом перешел к своей истории. Заболотский не перебивал, пристально смотрел на меня и не выказывал ни тени удивления. Когда я выдохся, полковник подвел черту: