Начальник милиции 2
Шрифт:
Придумал! Я сходил в ванну и наполнил бутылку водой. Перемахнул через подоконник и очутился на газоне. Первый этаж — это иногда хорошо. На газоне росли посаженные жильцами непритязательные кустики, которые еще не расцвели. Вкопал бутылку с водой в «грядку» и воткнул в нее букетик. Готово! Вернулся в квартиру так же, через окно.
— Саша, — наморщила носик журналистка. — А ты чего вазу сюда не принес, на подоконник такую красоту бы поставили.
— Я кое-что лучше придумал, — улыбнулся я. — Букет красив, хорош, почему только мы
Виталик, близоруко вглядевшись в клумбу, погрустнел, а Алёна мигом кивнула:
— Ой, и правда, там он как родной на газончике смотрится. И нам его видно, и соседи будут радоваться. Весь двор украшает. Спасибо, Саша…
— Обращайтесь, — скромно пожал я плечами.
Мы еще посидели, поболтали, даже Виталик пытался шутить, но выходило не смешно. Его шуткам хихикала только Ася. Когда свечерело, он встал и сделал поклон головой.
— Я, наверное, пойду, — Виталик теребил пуговку рубашки. — Мне еще к урокам готовиться.
— Ты еще в школе учишься? — хмыкнул я. — Вот ты второгодник! Ни за что бы не подумал.
— Я учитель биологии, — поправил очки Виталик.
— Какие уроки, на фиг? — теперь уже сообразил я. — Лето на дворе!
— План занятий завуч сказала на этой неделе сдать. Я ведь первый год только в этой школе. Еще не работал. Но зато с Алёной Сергеевной теперь мы не только соседи, но еще и коллеги — в одной школе работать будем.
— Ой, как здорово! — захлопала в ладоши Ася. — Ты, Виталий, не стесняйся, заглядывай к ней почаще, а то моя подруга, как бабка старая, все дома сидит.
— Ничего я не сижу, — снова насупилась Алёна. — Я скоро в лагерь пионерский уезжаю.
— Пионервожатой?
— Воспитателем.
— Да? — оживилась Ася. — А когда?
— Скоро, Пичугина, скоро.
Видя, что противостояние между подругами нарастает, я тоже встал. Пора бы и честь знать, нужно собираться. Виталик уже усвистал, и в прихожую вышел я один, а за мной девчонки.
— Спасибо этому дому, пойдем к своёму, — я стал прощаться с девушками, когда Ася вдруг тоже подскочила к полке с обувью.
— Ой, Саша, проводи меня, а? Ой, я такая пьяненькая! Вдруг не дойду! Ну пожалуйста-а-а…
— Я тебе такси вызову и оплачу, мне завтра на работу рано, — мягко проговорил я.
— Да тут идти-то два шага. А то вдруг меня цыгане украдут и замуж выдадут? Будешь потом винить себя…
— Ладно, обувайся.
Ася, держась одной рукой за меня, другой, отклячив в мою сторону аппетитную попку, стала застёгивать босоножки.
Когда это у нее получилось, она распрямилась и, сделав вдруг жалобную мину, проговорила:
— Алёнка, подружайка моя, дай водички на дорожку страждущей испить. Принеси, не в службу, а в дружбу! Я обулася уже! Не видишь?
— Пичугина, ну ты как всегда, — пионервожатая поморщилась и нехотя ушла на кухню.
Ася
— Ой! Саша, держи меня, дурочку пьяную! — взвизгнула она и повисла на мне.
Я рефлекторно подхватил ее обеими руками и поставил на твердь.
— У-у! Какие у тебя мускулы! — пропела Ася и, не отпуская меня, впилась в мои губы поцелуем.
Я не сразу среагировал. Не ожидал такой прыти, да и, признаться, поцелуй мне чертовски понравился. Но когда через пару секунд опомнился и оторвал от себя девушку, увидел, как в проеме прихожей застыла Алёна с кружкой в руке. От нее веяло холодом, что я даже поежился.
— Ой, Алёнка, ты чего так долго? — как ни в чем не бывало хихикнула Ася. — Тебя только за смертью посылать. Я даже пить перехотела. Ну все, подруга, целую! — Она кинула в пионервожатую пару воздушных поцелуев. — Мы пошли с Сашей. Не скучай! Пока!
И Ася потянула меня за рукав на лестничную клетку. Я руку деликатно выдернул, немного задержался в прихожей, буквально на пару секунд, чтобы сказать Алёне «пока, до встречи», но та в ответ лишь холодно кивнула и громко захлопнула за нами дверь.
Мы вышли во двор, и Ася уцепилась за мой локоть. Что-то щебетала и рассказывала. Я проводил Асю ее до подъезда. Несмотря на поздний вечер, на лавочке сидели бабушки, и Ася вела себя уже скромненько и прилежненько, не казалась такой пьяненькой, как совсем недавно. Ведь это ее знакомые и знакомые ее матери. Ася с поцелуями не лезла, а лишь шепотом прочитала строчки из Есенина. Наверное, это был он, ну точно не Пушкин.
— Пока, Саша, — пропела она, когда мы пришли и, одарив меня лучезарной улыбкой, упорхнула в подъезд.
А я потопал домой, раздумывая над разным. Например, тем, какая Алёна красивая, и какая Ася подленькая девочка. И как мне понравилось с ней целоваться…
После утренней планерки и кормежки Мухтара я направился в уголовный розыск, чтобы попросить Ивана докинуть меня до морга. В кабинете торчали Гужевой и еще один молодой оперок. Молодой был занят очень важным делом — старательно, аж высунув язык, убивал мух длиннющей гостовской деревянной линейкой.
Я вошёл, поручкался. На планёрке виделись уже, но мельком и без должного приветствия.
— Чего у тебя молодой фигней страдает? — кивнул я на мухобоя.
Молодой и ухом не повел, будто не расслышал, а Ваня вздохнул и повел глазами в сторону двери, мол, не здесь, не при всех. Мне как раз нужно было с ним переговорить, тоже с глазу на глаз, и я жест принял и направился на выход. Ваня за мной на некотором отдалении. Шифровались мы от Купера и Трубецкого, не хотелось, чтобы враг знал, что часть угро на моей стороне.