Начальник милиции. Книга 3
Шрифт:
Добравшись до машины скорой помощи, мы всей «похоронной» процессией, наконец, запихали в фургон пострадавшего.
— Что с ним? — дивился врач, поглядывая на Трубецкого.
Тот был уже без сознания. Еще и цвет лица такой, будто из окружения немецкого неделю выносили.
— Перелом голени, — ответил я. — Ерунда. Шину я наложил, таблетки от кашля дал. Теперь он ваш.
— А почему он у вас без сознания? — недоумевал врач.
— Головой ударился.
— Когда ногу сломал и упал?
— Да нет, когда несли, зацепили
— Что ж, — кашлянул врач в кулак, явно сдерживая смех. — Бывает. Но в следующий раз вы его как-то поаккуратнее несите. Ноги у него две, ломать можно еще, а вот голова — всего лишь одна…
— Хорошо, доктор, — заверил я. — В следующий раз голову будем беречь. Вперед ногами понесем…
Врач был абсолютно, что называется, профдеформированный, в силу специальности врачебным цинизмом пропитанный, и на страдания Антошеньки ему было явно плевать. Поэтому он целиком и полностью оценил всю забавность оказания Трубецкому первой медицинской помощи, о которой поведал я. Поблагодарил меня за поднятие настроения на его дежурстве и со светлой улыбкой на усталом лице укатил в сторону стационара.
На своем «Урале» я доехал до морга. Очень удобно, когда под рукой служебный транспорт. И как я раньше жил? Мотоцикл оставил прямо перед крыльцом и вошел внутрь уже походкой завсегдатая заведения.
Старый советский морг — это место, где время, кажется, когда-то остановилось и не может запуститься вновь. Внутри царит особая атмосфера, пропитанная запахами спирта, смерти и формалина.
— Тук-тук! — постучался я кулаком и одновременно голосом в кабинет заведующей. — Можно?
— Можно Машку за ляжку и Ваньку за встаньку, — в ответ, вместо приветствия, проворчала «пиратка» голосом с хрипотцой.
— И вам доброго утречка, Тамара Ильинична, я хоть и не дед Мороз, но подарочек принес.
— Я не верю в деда Мороза, — поморщилась заведующая.
— Я тоже не верю, у меня детский атеизм, — я выложил на стол сверток, по форме которого угадывалась нехилая палка колбасы, и выставил жестяную банку с растворимым кофе.
— Ну вот с этого бы и начинал, — медичка развернула шуршащую бумагу и бесцеремонно понюхала колбасу. — Зачем нам дед Мороз, когда у нас есть Морозов. Он и сам своего рода волшебник.
— Ну, скажете тоже, — с напускной скромностью пожал я плечами. — Я не волшебник, я только учусь…
Врачиха, убрав подношения, которые я прикупил по «хлебной карточке» товарища Миля, выложила передо мной писульки:
— Вот смотри, Морозов… Читай. Вникай. Это предварительное заключение по тем гаврикам из гаража.
Я прочел, почесал затылок, поморщил нос.
— Очень интересно написано, Тамара Ильинична, но я чего-то не понял… Один из трупов оказался женщиной, а второй — умер от онкологии?
— Тьфу! — она тут же выдернула у меня из-под руки листы. — Я тебе не те бумажки дала. Щас, обожди… Вот, читай…
И положила на стол другие документы. Я пробежал новую писанину глазами, и еще больше расчесал затылок и поморщил нос.
— Еще интереснее, Тамара Ильинична, но ничего так и не понятно. Они все-таки отравились угарным газом или нет? Можете мне лучше своими словами объяснить, без всех этих медицинских терминов на бумаге? Ясно и доступно, как вот сейчас про Машку и Ваньку.
— Что же ты такой непонятливый, Морозов, а еще на медика поступать хотел.
— Меня из-за почерка не взяли, слишком уж он разборчивый у меня.
— Шел бы в патологоанатомы, у них красивый почерк, потому что им некуда спешить. Пациенты за рукав не дергают. Тут написано, что смерть наступила у обоих исследуемых от отравления угарным газом, но-о-о… — бабуля ткнула по-профессорски пальцем в потолок. — Есть морфологические признаки, указывающие и на нехарактерную картину патологии острой интоксикации монооксидом углерода…
— Стоп, стоп, Тамара Ильинична, вы опять? Давайте лучше как про «козу на возу», а то я ни слова не понял. Что с гавриками произошло?
— Картонка-печёнка! Ну как еще проще! Ой, тяжко мне с вами, ментами, но попробую… в общем, есть вероятность того, что погибших сначала опоили, а уж потом отравили выхлопами.
— А вот это другой разговор, — радостно потёр я ладони. — Такая «ляжка» мне нравится. Продолжайте…
— А нечего продолжать. Образцы на токсикологию и биохимию я отправила в область, ждем результатов, но могу поклясться своим скальпелем, что в крови и печени там обнаружат мусцимол.
— Грибной яд, — кивнул я.
— Запомнил? Молодец! Он самый, из сушеных мухоморов добывается кустарным способом на раз-два…
— Значит, кто-то им добавил яд в водку? А водку-то на исследование следак не изъял, эх…
— Я ему говорила на всякий случай изъять пузырь, дак он отмахнулся, сказал, что и так все ясно. Угорели мужики, нечего лишний хлам вещдоками оформлять.
Да уж, мне вот он ровно так и аргументировал.
— Что ж, что есть, с тем и будем работать. Понял, спасибо, Тамара Ильинична, как придут результаты из области, можете мне позвонить через 02? Буду очень благодарен. И копию потом мне дадите заключения, как обещали. Надеюсь, уже без колбасы примете?
— Один раз без колбасы приму, а в следующий — готовься. Мне духи нужны хорошие. Дзинтарс.
— Думаете, будет еще и следующий раз? — насторожился я.
— Серия из двух преступлений — это маленькая серия, кто на такой остановится? Чую, еще будут трупы. Кто из нас милицейского окраса? Ты или я? Сам должен понимать, что еще покойнички не все вышли…
— Да я-то понимаю, вот только в прокуратуре даже дела по ним не возбуждены. Уверен, что и по этим двум гаврикам не возбудят, отказной состряпают, мол, накушались мужички мухоморчиков, водочкой запили и уснули. И баба с возу, и волки сыты.