Начало опричнины

Скрынников Руслан Григорьевич

Между тем, во дворце заканчивались последние приготовления к отъезду. На площади перед Кремлем стояли сотни нагруженных повозок и ждала многочисленная свита из нескольких сот вооруженных дворян. Царская семья увозила с собой всю московскую святость: «иконы и кресты, златом и камением драгим украшеные и суды золотые и серебряные и поставцы». Сокровища столичных церквей и монастырей, их «святейшие» иконы стали как бы залогом в руках царя. Помимо «святости» Иван увозил из Москвы всю государственную казну: «всяких судов золотое и серебряное, и плятие и деньги и всю свою казну повеле (царь — Р. С.) взяти с собою». Изъятие денег и драгоценностей из Казенного приказа грозило расстроить деятельность всего приказного аппарата страны.

Царский выезд носил совершенно необычный характер. Ближние бояре, дворяне и приказные, сопровождавшие Грозного, получили приказ забрать с собой семьи: «тем,— повествует летописец, — многим повеле с собою ехати з женами и з детми...» [944] . Охрану царского поезда несли несколько сот выборных дворян и детей боярских [945] . Всем им велено было явиться в Кремль в полном боевом снаряжении «с людми и с конми, со всем служебным нарядом» [946] .

944

ПСРЛ,

т. XIII, стр. 391.

945

В декабре 1564 г. итальянский купец Барберини собственными глазами видел, как царь покидал столицу с 40-тысячным конным войском и 4 тысячами саней. (См. В. Любич-Романович. Сказания иностранцев, стр. 15). Приведенные цифры очень преувеличены. Достаточно сказать, что в Полоцком походе царя сопровождали 374 выборных дворянина и 166 детей боярских, «приборных из городов». (См. Витебская старина, т. IV, стр. 33). «Выбор» назначался правительством из лучших дворян по уездам, «выбором изо всех городов». Выборные дворяне несли службу в столице в течение примерно трех лет. Чистые перемены «выбора» вызваны были тем, что столичная служба требовала слишком больших расходов. В начале XVII в. в «выбор» зачисляли до 16—30 человек от уезда. (См. В. И. Новицкий. Выборное и большое дворянство XVI—XVII вв., Киев, 1915, стр. 7—8; Н. Е. Н о с о в. Боярская книга, стр. 208).

946

ПСРЛ,, т. XIII, стр. 392.

Необычные приготовления в Кремле породили множество толков среди населения столицы. Носились тревожные слухи о готовящемся отречении Грозного [947] . Смятение усугублялось тем, что никто не знал толком, куда едет царская семья. По сообщению официальной летописи, бояре и духовенство «в недоумении и во унынии быша, ...государьскому великому необычному подъему, и путного его шествия не ведамо куды бяша» [948] .

Царский поезд покинул столицу 3 декабря 1564 г. Начались «скитания», длившиеся целый месяц. При отъезде из Москвы у царя не было какого-то определенного плана. Во всяком случае, он не думал ехать в Александровскую слободу. По кратчайшей-ростовской дороге до. слободы можно было добраться в три-четыре дня. Между тем, царь выехал из столицы в противоположном направлении в с. Коломенское на Москве-реке к югу от столицы. Чтобы попасть отсюда на северную дорогу, царскому обозу надлежало вернуться в Москву или же ехать проселками кружным путем.

947

Таубе и Крузе утверждают, будто царь впервые заявил об отречении в воскрёсенье после Николина дня, т. е. девятого декабря 1564 г., и через 14 дней выехал из Москвы. Ниже те же авторы пишут, что царь заявил об отречении уже по прибытии в слободу. (Послание Таубе и Крузе, стр. 32—33).

948

ПСРЛ, т. XIII, стр. 392.

В Коломенском царская семья оставалась две недели. Причиной задержки была неожиданно наступившая оттепель и сильные дожди, превратившие дороги в непроходимые болота. Переждав непогоду, царь проселками объехал Москву с востока и остановился в с. Танинском на Яузе, к северу от столицы, где он жил в течение нескольких дней. Затем он отправился на молитву в Троицко-Сергиев монастырь, а оттуда выехал в Александровскую слободу.

Едва достигнув Слободы, царь велел находившимся при нем боярам, а также многим воеводам, дворянам и приказным немедленно возвращаться в Москву [949] . Среди лиц, вернувшихся в столицу, были боярин и оружничий Л. А. Салтыков и боярин И. Я. Чеботов [950] . В Слободу были допущены лишь наиболее доверенные и близкие к царю лица, среди них боярин А. Д. Басманов и князь А. И. Вяземский.

949

Согласно Посланию Таубе и Крузе, царя сопровождали «немногие государственные мужи и придворные». Среди них был Мie Салтыков (список Эверса), который отождествлен в переводе Рогинского с Михаилом Салтыковым. Это ошибка. У Хоффа — Lео Салтыков. (См. Послание Таубе и Крузе, стр. 32; G. Ноff. Указ. соч., стр. 5).

950

Салтыков и прочие бояре были отправлены из Слободы налегке, без. шуб и т. д. По словам Таубе и Крузе, они будто бы шли в Москву пешком, раздетые донага, что мало правдоподобно.

В начале января 1565 г. царь Иван известил столицу о б отречении от престола и письменно уведомил митрополита иг думу о том, что он «от великие жалости сердца... оставил свое государство и поехал, где вселитися, идеже его, государя, бог наставит» [951] .

По-видимому, в дни отречения царь спешно составил черновик нового духовного завещания [952] . В завещании он весьма откровенно объяснял причины, вынудившие его к отречению. Царь Иван писал буквально следующее: «А что по множеству беззаконий моих, божию гневу распростершуся изгнан есмь от бояр, самоволства их ради, от своего достояния и скитаюся по странам, а може бог когда не оставит...» [953] Грозный, по его собственному признанию, был изгнан с государства боярами. Именно из-за раздоров с непокорными вассалами и Боярской думой он вынужден был оставить свое «достояние» Москву и скитался месяц по селам и слободам.

951

ПСРЛ, т. XIII, стр. 392. Примерно в тех же выражениях передают текст послания Таубе и Крузе: «он поедет туда, если бог и погода ему помогут, им же, его изменникам, передает он свое царство...» (G.Hoff Указ. соч., стр. 5).

952

См. выше, стр. 44—55.

953

ДДГ, стр. 427.

Хорошо осведомленные современники передают, что при отречении Грозный сделал ряд существенных оговорок [954] . По Шлихтингу, царь будто бы заявил о передаче трона двум своим сыновьям и назвал их правителями государства [955] . Некоторым подтверждением этому служит духовное завещание Грозного. Согласно завещанию, царь - решил «разделить царство между наследниками царевичами Иваном и Федором [956] . Вопреки московским традициям, он собирался отвести младшему сыну удел, по территории

равный целому государству [957] . В него входили древний Суздаль, Кострома, Ярославль, Волок-Ламский, Мценск, Козельск и т. д. [958] . Необычный проект своеобразного «раздела» страны и «соправления» наследников Ивана и Федора можно объяснить разве что “чрезвычайными обстоятельствами, которые возникли в стране к моменту отречения Грозного. Посредством любых, даже самых рискованных мер правительство стремилось упрочить положение царствующей династии, создать дополнительный противовес могущественной боярской аристократии.

954

Царь якобы заявил митрополиту и чинам, что отказывается от царства, «но может придти время, когда он снова потребует его». (G.Hoff Указ соч., стр. 4).

955

«У вас есть мои сыновья, — заявил царь думе, — и по способностям и по возрасту пригодные к власти, их возьмите за вождей, за владык и повелителей... Пусть они живут с вами, пусть властвуют, пусть судят пусть ведут войны. Если будет грозить вам какое-либо трудное и тяжкое для сил и плеч ваших дело, то вы будете иметь меня в нем советником, недалеко от вас живущим.» (См. Шлихтинг. Новое известие стр. 18).

956

Сознавая опасность разделения государства, царь Иван снадбил завещание бесконечными наставлениями будущему суздальскому удельному » князю Федору. Он наказывал ему во всем быть «заодно» со старшим братом, не подыскивать под ним государства и во всем слушаться его, а за крамолу угрожал проклятием и даже смертью. В свою очередь сыну Ивану царь приказывал не искать удела под Федором. А пока царевич Иван не утвердится на государстве, предписывал Грозный сыновьям «и вы ничем не разделяйтесь, и люди бы у вас заодин служили, и земли заодин, и казна бы у вас заодин была, ино то вам прибыльняе». (ДДГ, стр. 428).

957

Отметим, что Иван III выделил четырем младшим сыновьям сравнительно Небольшие уделы со столицами в городах Дмитрове, Угличе, Бежецком Верхе и Старице. Василий III завещал Юрию Углич, Бежецкий Верх и ряд других небольших городов.

958

Проект составлен был явно до разработки указа об опричнине в январе— феврале 1565 г. В нем не делается никакого различия между будущими опричными и земскими городами.

В Суздальском и Ярославском уездах сидели крупными гнездами потомки местных династий князья Суздальские и Ярославские. Включение этих уездов в состав удельного княжества неизбежно привело бы к пересмотру землевладения указанных княжеских фамилий. Передача царевичу Федору Суздальского княжества должна была ослабить позиции Суздальских княжат, первенствовавших среди высшей титулованной знати и представлявших в глазах правящей династии наибольшую опасность.

Противоположные цели преследовало включение в Суздальский удел обширного Костромского уезда, в котором преобладало землевладение нетитулованной старомосковской знати. Костромские дворяне и знать должны были служить прочной опорой удельному правительству царевича Федора.

Практической части царского духовного завещания предпослано обширное «исповедание» и поучение «чадцам». Желая уберечь детей от собственных ошибок, Грозный советует царевичам приобрести навык во всяком «обиходе», чтобы править самовластно. Теория единовластия облекается в следующий отеческий совет детям: «...А всякому делу навыкайте, и божественному, и священническому, и иноческому и ратному и судейскому, московскому пребыванию, и житейскому всякому обиходу, ...как кто живет, и как кому пригоже быти, и в какове мере кто держится, тому б есте всему научены были. Ино вам люди не указывают, вы станите людям указывати. А чего сами не познаете, и вы сами стате своими государствы владети и людьми» [959] . Царь явно желал предупредить сыновей от опеки со стороны временщиков и фаворитов, чего сам не избежал в десятилетний период правления Адашева и Сильвестра.

959

ДДГ, стр. 427.

В последующих поучениях «чадцам» явственно проступают контуры близкой опричной реформы. «А как людей держати и жаловати, и от них беречися, и во всем их умети к себе присвоивати, и вы б тому навыкли же. А людей бы есте, который вам прямо служат, — рекомендует царь сыновьям,— жаловали и любили, их ото всех берегли, чтобы им изгони ни от кого не было, и оне прямее служат» [960] . При веденные рассуждения в скором времени воплотились в привилегии людей «прямой службы», опричников, которые были ограждены от всякой «изгони» и пользовались полной безнаказанностью. Иван усердно внушает сыновьям милосердие по отношению к подданным: «А каторыя (люди. — Р. С.) лихи, и вы б на тех опалы клали не вскоре, по разсуждению не яростию [961] . Конечно, если бы царь вздумал учить сыновей милосердию в разгар кровавых опричных казней, в его словах можно было бы усмотреть сплошное лицемерие. Накануне опричнины подобный совет звучал совсем иначе.

960

ДДГ, стр. 427.

961

ДДГ, стр. 427.

В царском завещании отчетливо слышатся ноты тревоги Ивана томят мрачные предчувствия, он сознает, что его наследников ждут многие испытания, может быть, изгнание. Все это расплата за его собственные грехи: «...и вам (сыновьям. — Р. С.) есми грехом своим беды многия нане сены...» [962] . Иван заклинает сыновей не забывать родителей среди бед, «не токмо что в государствующем граде Москве или инде где будет, но аще и в гонении и во изгнании будете...» [963] . Поучение детям заканчивается выражением надежды на то, что наследники-сыновья в конце концов добьются трона: «А будет бог помилует, и государство свое доступит и на нем утвердитеся и аз благословляю вас...» [964] . Приведенные строки появились на свет скорее всего после того, как сам Грозный отрекся от власти из-за боярского своеволия покинул «государство», сделав ряд оговорок в пользу сыновей.

962

ДДГ, стр. 427.

963

ДДГ, стр. 432. (Курсив наш. — Р. С.).

964

ДДГ, стр. 433. (Курсив наш. — Р. С.).