Начало опричнины
Шрифт:
Продолжая традиции своего учителя Максима Грека, Курбский пишет о бедственном положении купцов и земледельцев, задавленных безмерными податями: «Купецкии же чин и земледелец все днесь узрим, како стражут, безмерными данми продаваеми и от немилостивых приставов влачими и без милосердия биеми, и овы дани вземше ины взимающе, о иных посылающе и иныя умышляюще» [865] .
Замечание об ужасном положении крестьян звучит весьма необычно в устах идеолога боярства. Впрочем, подобный мотив не повторяется ни в одном из последующих произведений Курбского.
865
Курбский. Сочинения, стр. 398.
Послание в Печорский монастырь наглядно свидетельствует о том, что накануне опричнины аристократическая оппозиция пыталась взять на себя роль вождя общенародной оппозиции по отношению к монархии. Свои узко-эгоистические интересы вожди фронды склонны были отождествить с интересами «скудеющего» дворянства, отчасти страждущего купечества.
В самом конце послания Курбский, описав бедствия сословий, замечает: «Таковых ради неистерпимых мук овым без вести бегуном ото отечества быти; овым любезныя дети своя, исчадия чрева своего, в вечныя работы продаваеми; и овым своими руками смерти себе умышляти» [866] .
866
Курбский. Сочинения, стр. 398.
Срок годовой службы Курбского в Юрьеве истек 3 апреля 1564 г. Однако он оставался там еще в течение трех недель, видимо, вследствие особого распоряжения из Москвы. Юрьев был памятен всем как место опалы и гибели Адашева, поэтому задержка там не предвещала Курбскому ничего хорошего.
В конце апреля 1564 г. опальный боярин бежал из Юрьева в литовские пределы. Глубокой ночью он перелез крепостную стену и в сопровождении двенадцати преданных слуг ускакал в Вольмар [867] . Курбский вынужден был бросить в Юрьеве жену и сына, в страшной спешке оставил воинские доспехи, бумаги. Причиной спешки была внезапная весть, полученная им из Москвы [868] . Царь не скрывал того, что Курбскому грозило наказание, но он категорически отвергал мысль, будто тому угрожала казнь [869] . Много позже царь откровенно признался польскому послу Ф. Воропаю, что намерен был «убавить» Курбскому «почестей» и отобрать у него «места», т. е. земельные владения [870] .
867
ПСРЛ, т. XIII, стр. 382; Жизнь кн. А. М. Курбского в Литве и на Волыни. Киев, 1849, т. I, стр. IV. Вместе с Курбским бежали С. М. Вешняков, Г. Кайсаров, М. Невклюдов, И. Н. Тараканов и др., всего 12 человек.
868
Послания Ивана Грозного, стр. 10. «Аще ли же убоялся еси ложнаго на тя речения смертнаго, от твоих друзей, сатанинских слуг, злодейственному солганию» и т. д. (Там же, стр. 12). Своим гонцам в Литве царь велел следующим образом объяснить причины бегства Курбского: «учал государю нашему Курбский делати изменные дела, и государь был хотел его наказати, и он, узнав свои изменные дела, и государю нашему изменил». (Наказ составлен около ноября 1565 г. — Сб. РИО, т. 71, стр. 321).
869
В послании из Вольмара Курбский жаловался на всякие беды, но ничего не говорил об угрожавшей ему казни. «Коего зла и гонения от тебе не претерпех! — писал он царю, — и коих бед и напастей на мя не подвигл еси! и коих лжей и измен на мя не взвел еси!... всего лишен бых и от земли божия тобою туне отогнан бых». (Послание царю из Вольмара.— Послания Ивана Грозного, стр. 535).
870
См. М. Петровский. Рец. на «Сказания князя А. Курбского», 3-е изд. Н. Устрялова, СПб,. 1868. — «Известия Казанского университета», 1873, кн. 4, стр. 728.
Грозный ошибался, утверждая, будто Курбский изменил «единого ради малого слова гнева» [871] . Царю еще не было ничего известно об изменнических переговорах Курбского с литовцами, затеянных боярином задолго до побега из России.
Будучи наместником русской Ливонии, Курбский получил от короля Сигизмунда и литовского правительства тайные письма («закрытые листы») с предложением выехать в Литву. Ответив согласием, он потребовал охранную грамоту, которая бы гарантировала ему достаточное содержание в Литве, и вскоре получил ее. Гетман Радзивил обещал боярину «приличное содержание» в Литве, король сулил ему свою милость [872] .
871
Послания Ивана Грозного, стр. 13.
872
Жизнь кн. А. Курбского в Литве и на Волыни. Киев, 1849 г., т. II, стр. 193. В духовном завещании Курбский писал, что приехал в Литву, «будучи обнадежен его королевскою милостию, получив королевскую охранительную грамоту и положившись на присягу их милостей, панов сенаторов». (Духовная 10 июня 1581 г. — Там же, т. I, стр. 233).
Трудно сказать, когда именно Курбский решился на бегство в Литву. Английский историк Н. Андреев полагает, что это произошло в течение последнего года, проведенного боярином в Юрьеве. Курбский, пишет Андреев, продолжал вести государственные дела, порученные ему, вел переговоры с ливонскими рыцарями о сдаче различных крепостей. Он читал и писал, но все это время он, должно быть, ожидал охранной грамоты из Польши [873] . Приведенное мнение едва ли справедливо. Более вероятно, что в переговоры с литовским правительством Курбский вступил в самые последние месяцы пребывания в Юрьеве, между январем и мартом 1564 г., примерно в момент составления второго послания в Псково-Печорский монастырь [874] . Предпринимая попытку толкнуть печорских старцев на открытое выступление против царя, Курбский сам тайно готовился бежать за границу.
873
N. Andreyev. Kurbsky’s Letters, p. 427—428.
874
Еще осенью 1563 г. Курбский вел тайные переговоры с графом Арцем, наместником финляндского герцога Юхана III. За открытый мятеж против короля Юхан был схвачен и брошен в темницу. Арц, желая избежать той же участи, тайно предложил Курбскому сдать русским замок Гельмет. Однако заговор был раскрыт, граф Арц схвачен шведскими дворянами и казнен в Риге в конце 1563 г. Курбский, прибывший к стенам Гельмета, был встречен выстрелами. Разгневанный таким исходом дела, он будто бы воскликнул: «Пока жив великий князь, такое вероломство не останется безнаказанным. Ведь они сами вступили в переговоры, за своим рукоприкладством и печатью!». Если признать, что уже в это время Курбский вел тайные переговоры с польским королем Сигизмундом-Августом, то причины гибели графа Арца предстанут в совершенно ином свете. Однако такое предположение является маловероятным. (См. Ф. Ниенштедт. Ливонская летопись. — Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края, т. 4, Рига, 1883, стр. 34—36). Рассказ Ниенштедта подтверждается в основных чертах свидетельством другого современника — ливонского хрониста Рюссова. (См. Ливонская хроника Рюссова. — Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края, т. 3, Рига, 1880, стр. 147— 148). Без всякого на то основания А. Н. Ясинский писал, что именно неудачное Гельметское дело и навлекло на Курбского гнев царя и подозрение в измене. (См. А. Н. Ясинский. Сочинения князя Курбского, как исторический
Когда замысел этот осуществился и Курбский прибыл в Вольмар, он первым делом отрядил на Русь верного слугу, поручив ему тайно пробраться в Печорский монастырь и достать в долг денег [875] . У беглого боярина, по-видимому, не осталось за душой ни полушки. Боярский холоп должен был заехать в Юрьев и повидать там надежных людей. В записке к своим юрьевским друзьям Курбский просил достать из тайника на воеводском дворе «писание», адресованное в Печоры («писано в Печоры») и заключавшее в себе «дело государское». Боярин заклинал доставить его «писание» к царю или же в Псково-Печорский монастырь. «Вымите бога ради, положено писание под печью, страха ради смертнаго. А писано в Печеры, одно в столбцех, а другое в тетратях; а положено под печью в ызбушке в моей в малой; писано дело государское. И вы то отошлите любо к государю, а любо ко Пречистои в Печеры» [876] .
875
Расчеты Курбского на поддержку старцев влиятельного Псково-Печорского монастыря не оправдались. Старцы не только категорически отказались ссудить Курбскому деньги, но и поспешили прервать всякие отношения с «государевым изменником». «Посылал есми к игумену и к вам человека своего бити челом о потребных животу, — писал Курбский старцам, — и для недостоинства моего от вас презрен бых...», «...не токмо есте нас предали и отчаяли, — продолжал он, — но и милости естя своея, обычныя язычником и мытарем, не сотворили: имущи у себя, что подати, а утробу свою затворили есте; еще же и взаймы прошинно и паки возвращенно быти хотящеся». (Курбский. Сочинения, стр. 405, 409— 410).
876
Курбский. Сочинения, стр. 359—360.
В тайнике на воеводском дворе в Юрьеве, видимо, хранилось второе послание Курбского в Псково-Печорский монастырь, так и не отправленное адресату до отъезда его в Литву.
Послание это, содержавшее целую политическую программу и являвшееся страстным протестом против действий царя и осифлянской церкви, формально было адресовано Васьяну. Фактически же оно имело в виду Грозного и все Российское царство. Вот почему после побега Курбский просил отослать свое печорское послание, как то ни удивительно, прямо к царю или же в Печорский монастырь.
Автор послания-памфлета стремился изобличить царя в «законопреступлениях». Впервые он получил возможность открыто, не боясь гонений, подвергнуть критике действия державного правителя России, а вместе с тем и оправдать свою измену и отъезд в Литву.
Тайный гонец Курбского не успел осуществить своей миссии. Он был пойман в Юрьеве воеводами и под стражей отвезен в Москву [877] . Гонцом этим, видимо, был Васька Шибанов. По свидетельству официальной летописи, Шибанов «сказал про государя своего князя Андрея изменные дела, что государю царю и великому князю умышлял многие изменные дела» [878] . Холоп и не думал предавать своего господина. Он лишь выполнил его прямое распоряжение, указав тайник, где хранились писания Курбского. В глазах Грозного эти писания-памфлеты явились наиболее веским доказательством «великой» измены беглого боярина.
877
По рассказу позднейшей летописи, Курбский тотчас после побега прислал царю с «досадительным» письмом своего верного раба Ваську Шибанова. Последний будто бы вручил письмо Грозному в Москве на Красном крыльце. «Тогда царь ярости исполнився, призвав холопа тово близ себя и осном (посохом. — Р. С.) своим ударил в ногу его и пробив ногу, наляже на посох свой и повеле лист прочитати, в нем бе же написано со всяким досадительством». (См. Н. Устрялов. Сказания кн. А. М. Курбского. Изд. 2-е, СПб., 1842, стр. 372). Приведенный рассказ, как справедливо отметил Я. С. Лурье, есть поздняя романтическая легенда. (См. Послания Ивана Грозного, стр. 585).
878
ПСРЛ, т. XIII, стр. 383.
Ваську Шибанова царь предал мучительной казни. Несмотря на все понуждения и пытки, верный холоп не захотел отречься от своего господина [879] .
В первые недели после бегства Курбский укрылся в Вольмаре. Там он написал краткие послания к царю и в Печорский монастырь [880] . Письма из Вольмара посвящены почти исключительно оправданию измены и бегства их автора. В письме к Васьяну боярин раздраженно укоряет старцев за их скупость, осуждает за отказ выступить против неправедных властей и за предательство в отношении гонимых, «...чим прегордых державных обуздали?» — вопрошает он монахов, — «где собори мученических борителей?», «днесь же всю землю нашу погибшу уже предаде!» [881] . Курбский утверждает, что бывшие нестяжатели из Печорского монастыря впадают в ересь «угодного (властям) учения», когда говорят: «Не надобе... глаголати пред цари не стыдяся о свидениих господних, ниже обличаты о различных законопреступных делех их, неудобь бо стерпима ярость их человеческому естеству» [882] . В глазах боярина подобная позиция «нестяжателей», наследников Сильвестра, была худшим предательством.
879
Послания Ивана Грозного, стр. 13.
880
Послания были написаны в начале мая 1564 года. Обращаясь к Васьяну, Курбский пишет: «а днесь (на днях, т. е. еще будучи в Юрьеве! — Р. С.) слышах от некоего аки честна мниха» и т. д. (См. Курбский, Сочинения, стр. 407).
881
Курбский. Сочинения, стр. 408.
882
Курбский. Сочинения, стр. 407. (Курсив наш. — Р. С.). Ссылаясь на слова «некоего аки честна мниха», Курбский приписывает названную «ересь» печорскому архиерею (игумену Корнилию?)
В письме к царю Курбский в самых резких выражениях клеймит преступления державных властей. За что, спрашивает он царя, побил ты «сильных во Израили» бояр-воевод, пролил их кровь в церквах и предал различным смертям? За что ты всеродно погубляешь нас, бояр? Перечислив под конец свои военные заслуги, он восклицает: «Коего зла и гонения от тебе (царя. — Р. С.) не претерпех!... всего лишен бых и от земли божия тобою туне отогнан бых» [883] .
883
Курбский. Сочинения, стр. 6. В письме явственно звучит угроза жестокому властителю России: «Не мни, царю, не помышляй нас (опальных бояр. — Р. С.) суемудренными мысльми, аки уже погибших, избиенных от тебя неповинно, и заточенных и прогнанных без правды; не радуйся о сем, аки одолением тощим хваляся: ...прогнанные от тебя без правды от земли ко богу вопием день и нощь!». (Там же, стр. 5—6).