Начало опричнины
Шрифт:
Осуждение Бельского, ссылка Воротынского на Белоозеро и расправа со Старицкими нанесли удельной фронде удар, от которого та долго не могла оправиться. Сами по себе удельные князья не обладали достаточным влиянием и средствами, чтобы один на один противостоять монархии, ее громадному централизованному аппарату власти. В то же время в момент острого столкновения с правительством они не сумели найти прочную и широкую опору в Боярской думе и особенно в среде служилого дворянства. В конечном счете, в этом и заключалась главная причина того, что первое же столкновение удельной фронды с монархией завершилось полным ее крушением. Последний факт более всех других объясняет, нам, почему удельная знать проявляла исключительную лояльность по отношению к правительству во все последующие годы, в особенности же в годы опричнины.
Осуждение Старицких было следствием происков со стороны, прежде всего, Захарьиных. Но Захарьины праздновали победу над давними соперниками в момент, когда дни их правления были уже сочтены.
Овладение Полоцком было моментом высшего успеха России в Ливонской войне, после которого немедленно же начался спад, ознаменовавшийся военными неудачами и бесплодными переговорами.
Военные действия на западных границах
775
ПСРЛ, т. XIII, стр. 370.
776
ПСРЛ, т. XIII, стр. 371. См. также Е. Н. Кушева. Указ. соч., стр. 274—275.
Московская дипломатия, державшая отныне курс на большую войну с Литвой и Польшей, понимала, что Россия не сможет выдержать войну одновременно против крымцев и литовцев. Поэтому тотчас по занятии Полоцка Москва и московские послы заявили хану, что Россия готова возобновить мир с Крымом на условиях, предусмотренных договором 1539 г. Послы сулили хану богатые «поминки» в случае заключения тесного союза, «братства и любви» между обеими странами. Получив из Крыма согласие на заключение мира, Москва в сентябре 1563 г. снарядила в путь посла Ф. И. Салтыкова, который должен был отвезти в Крым «поминки» и подписать союзный договор [777] .
777
ПСРЛ, т. XIII, стр. 128, 366, 370, 371.
Между тем, военный конфликт в Ливонии стремительно разрастался. Территория Ливонии стала ареной ожесточенной борьбы между Швецией, с одной стороны, Данией, Литвой и Курляндией, с другой [778] . Русское правительство еще в марте 1563 г. признало занятие шведами Ревеля и Пернова, но категорически отказалось санкционировать захват ими Пайды, стоявшей на границе с русскими владениями [779] . Раздраженный шведскими притязаниями, царь Иван в июле 1563 г. сделал королю Эрику XIV грубый выговор, «а писал х королю... многие бранные и подсмеятельные слова на укоризну его безумию» [780] . Бранное письмо царя могло серьезно осложнить русско-шведские отношения, но шведский король находился в столь трудном положении, что безропотно принял все оскорбления.
778
В июле 1563 г. крупнейший ганзейский город Любек, а за ним Датское королевство объявили войну Швеции. В 1562 г. шведские войска заняли порт Пернов, а затем замок Пайду (Вейсенштейн). В следующем году литовские и курляндские войска напали на шведов в Пернове. (См. Г. Форстен. Балтийский вопрос, т. 1, стр. 274—275; Псковские летописи., т. II, стр. 244).
779
ПСРЛ, т. XIII, стр. 365—366.
780
«Когда его царская величество, — писал Грозный, — будет с своего царства двором витати в Свейских островех, тогда его (Эрика XIV. — Р. С.) королево повеление крепко будет, а что с царского величества королю мир и суседство имети, а не с царского величества (новгородскими.— Р. С.) наместники, и то так от меры отстоит, якоже небо от земли». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 369).
Несколько позже царь Иван, будучи недоволен действиями датчан, написал грубое письмо к датскому королю, которое датский посол не решился передать по назначению [781] .
Письма Грозного к шведскому и датскому королям были своего рода вехой в истории тогдашней московской дипломатии. Они показывали, что после Полоцкого похода влияние тридцати трехлетнего царя Ивана на дела дипломатического ведомства усилилось. Определяя внешнюю политику России, Иван все больше руководствовался собственным нетерпением и высокомерием, нежели трезвым расчетом.
781
В первой половине 1564 г. датский посол 3. Феллинг был задержан в Нарве. Там он вскрыл царскую грамоту к датскому королю, которая оказалась «грубым, нескладным, варварским, излишним писанием, неудалым ответом на верительную грамоту» датского посла. (См. Чтения ОИДР, 1915, кн. IV, стр. 230).
При заключении перемирия под Полоцком литовцы обязались незамедлительно прислать в Москву послов, но обещания не выполнили. Иван в ультимативной форме требовал ускорить начало мирных переговоров, угрожая новым вторжением [782] . После ряда проволочек литовские послы прибыли в Москву в начале декабря 1563 г. Переговоры, продолжавшиеся до начала января 1564 года, окончились неудачей. Стороны не могли прийти к соглашению ни по вопросу о Ливонии, ни по вопросу о границах в районе Полоцка. Послы решительно
782
ПСРЛ, т. XIII, стр. 369.
783
ПСРЛ, т. XIII, стр. 373; Сб. РИО, т. 71, стр. 187—302.
Русское командование сосредоточило да литовской границе две сильные армии: одну в Полоцке под командованием воевод князей П. И. Шуйского и С. В. Яковлева, другую в Смоленске под командованием воевод князей В. С. и П. С. Серебряных. Армия, собранная в Полоцке, насчитывала около 14—18 тысяч человек и имела в своем составе до сотни орудий [784] . Основную массу ее составляли помещики Новгородской земли, дети боярские из Пскова, Торопца и т. д. [785]
784
Командующий литовским войском гетман Н. Радзивил в реляции, составленной на другой день после Ульской битвы, писал: «Находящиеся в моих руках пленные москвитяне, хотя и показывают, что их всех с самим воеводою было до 20 000, однако, я, как человек, имевший часто случай делать подобные наблюдения, полагаю, что их состояло на лицо 17 или 18 000». (См. Письмо Н. Радзивила от 27 января 1564 г. — Витебская старина, т. IV, стр. 125). По сведениям, собранным литовскими послами в Москве в январе 1564 г., в Полоцке находилось до 14 тысяч человек и в помощь им двигался 8-тысячный отряд татар. (См. Донесение от 24 января 1564 г. — Витебская старина, т. IV, стр. 127). На самом деле, татары с ханом Ибаком были направлены не в Полоцк, а в Смоленск. (См. Разряды, л. 304 об). Поздние литовские хронисты сообщают, будто в наступлении участвовало 30-тысячное русское войско. Однако эта цифра очень преувеличена. (См. Хроники М. Бельского и Стрыйковского. — Витебская старина, т. IV, стр. 159, 190).
785
Реляции папскому нунцию в Варшаве, ранее 2 февраля 1564 г. — Витебская старина, т. IV, стр. 128.
По царскому наказу, полоцкая армия должна была соединиться со смоленской на неприятельской территории в 5-ти верстах от Орши, а затем наступать на Минск. В наказе были точно обозначены не только время соединения обеих армий, но и пункты остановок армий на марше [786] .
Литовцы были осведомлены о московских планах и решили разгромить русские армии порознь, не допустив их соединения. Почти все свои наличные силы, 8 тысяч человек с артиллерией, Литва направила против полоцкой армии.
786
ПСРЛ, т. XIII, стр. 377. «Русские воеводы, — пишет А. А. Зимин, — задумали смелый план обхода литовских войск гетмана Радзивила, находившихся в районе Лукомля!» (См. А. А. 3 и м и н. Опричнина, стр. 107). На наш взгляд, вся смелость русского плана сводилась к недопустимому с военной точки зрения разъединению сил русской армии в момент решающего наступления.
Поздним вечером 26 января 1564 г. в окрестностях Улы произошло сражение, в котором армия Шуйского потерпела сильное поражение. Царские воеводы вынуждены были принять бой в чрезвычайно невыгодных для себя условиях. Полоцкая армия вышла к Уле после утомительного трехдневного перехода. Двигаясь по неширокой лесной дороге, восемнадцати тысячная армия растянулась на пространстве не менее трех-пяти километров. В то время, как арьергарды выходили к Уле, основные силы и обозы с оружием оставались далеко позади. Бой начался в густых сумерках, «к ночи» [787] . Русские воеводы не могли правильно определить численность противника, тем более, что они никак не ожидали встретиться со всей литовской армией.
787
Бой длился около двух часов и закончился уже при свете луны. (См. Донесение от 5 февраля 1564 г. — Витебская старина, т. IV, стр. 129; Псковские летописи, т. II, стр. 245; Хроники Бельского и Стрыйковского. — Витебская старина, т. IV, стр. 158, 189—190.)
По московским источникам, весь удар литовцев принял на себя передовой полк русской армии [788] . Литовский главнокомандующий гетман Радзивил сообщает, что его атакующая пехота встретила отчаянное сопротивление русских [789] .
Бой длился не менее двух часов. Те и другие отступали попеременно. Но едва только передовой русский полк был опрокинут, как главный воевода бежал с поля боя [790] .
788
Согласно московской версии, гетман Радзивил напал на царских воевод «безвестно», «царевы же и великого князя воеводы не токмо доспехи на себя положити, но и полки стати не успели, занеже пришли места тесные и лесные. Литовские же люди пришли исполчяся вскоре и передних людей погромили...» (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 377).
789
Радзивил выражает искреннее удивление по поводу медлительности царских воевод, позволивших литовцам беспрепятственно выйти из леса на равнину и выстроиться в боевые порядки. (См. Витебская старина, т. IV, стр. 124—125). О том же самом пишет другой литовский автор: «Русские, воспылав варварской гордостью и презрев малочисленность наших, отступили назад и дали им (литовцам. — Р. С.) место и время построиться около знамени и приготовиться к битве». (Там же, стр. 128). Причины медлительности царских воевод достаточно точно описаны московской летописью, цитированной выше.
790
Витебская старина, т. IV, стр. 129, 127.