Начало после конца
Шрифт:
Я всегда боялась кладбищ, потому из машины выходила с опаской. Глупый, детский страх, собирался мне помешать. Но я не настолько слабая. На территорию Новодевичьего я заходила с бешено колотящимся сердцем и потными от нервов ладонями. Могильные кресты и плиты в вечерних сумерках казались призрачными, окутанными серой дымкой и каким-то смогом. Сердце забилось ещё сильнее, словно хотело пробить костяной каркас своей ненадёжной клетки. Ладони заледенели. В голове мельтешили все страшные истории, которые я слышала от товарищей в
Мы шли между неровными рядами захоронений. Какие-то были ухоженными и нарядными, какие-то напоминали заброшенный мемориал, а перед какими-то лежали сотни цветов. Всё это внушало страх, заставляло мурашки в паническом марше спускаться от линии роста волос, по позвоночнику, до самых пяток. Какое-то время было тихо… Только короткие порывы ветра теребили листья на деревьях, заставляя их перешёптываться между собой. Май… Всего несколько дней до каникул и два месяца до открытия Олимпиады. И это всё, что я знала о сроках, отведённых мне на поимку преступника.
В один момент я явственно ощутила на себе чей-то недовольный, ледяной взгляд. Он пробирался под летнюю милиционерскую форму и оседал на коже сотнями крошечных иголочек. Это пугало… Я понятия не имела, что именно было не так, но интуиция просто вопила, что следует немедленно брать ноги в руки и бежать без оглядки. Облизав губы, я с трепетным волнением обернулся через плечо, и… Никого… Позади меня я не увидела даже размытого силуэта. Завершая процессию, шествующую по ночному кладбищу, я чётко и ясно ощущала тяжёлый и пристальный взор того, кого не могла разглядеть.
Тряхнув головой, я постаралась привести мысли в порядок. Неужели, от нервов и паники, уже начала мерещиться всякая чертовщина? Не зря же профессор говорил, что суеверным людям в профессии нет места. У каждого, даже самого мистического, чуткого и необъяснимого дела, существовала вполне обыденная и даже немного скучная разгадка. Главное, раньше времени не поддаваться панике и пытаться найти все ниточки, связывающие дело в единую картину преступления. И никаким кладбищам в этой головоломке места отведено не было.
Луна вышла из-за тучи и залила своим призрачным светом всё пространство. Каждое надгробие теперь ещё ярче контрастировала с тем, как живые люди шли между ними. Странно… Как будто мёртвые внимательно наблюдали за нами с могильных медальонов. Я понимала, что это чушь, но жути от этого не уменьшалось. Головой можно было осознавать что угодно, а сердечко предательски трепыхалось в груди. Судорожно выдохнув, я ускорила шаг и нагнала криминалиста, который с каменным выражением лица, шёл за смотрителем и не выражал никакого интереса к месту упокоения.
Сжав руки в кулаки, я прикусила губу до резкой боли, отчаянно стараясь подбодрить суму себя и окончательно не раскиснуть. Я пообещала, что распутаю это дело и покажу, как надо раскрывать преступления.
Но даже этого крошечного мига хватило на то, чтобы меня охватила паника и я вцепилась в руку идущего впереди криминалиста и больше не оборачиваясь шла, как привязанная. Чьё-то сбивчивое дыхание и шаги становились всё отчётливее и громче. Признаваться в своей некомпетентности не хотелось, но старый и умудрённый жизнью мужчина, лишь стянул со своего плеча потёртый мундир и накинул на меня. Кладбище явно не то место, где можно открыто ржать над новичками вроде меня. Тут жутко лишь от одной мысли, что уж говорить про тени за могильными надгробиями и странные звуки, разносящиеся в ночи.
На западе сгинули последние нежный всполохи майского заката, когда непутёвая младший лейтенант ленинградского уголовного розыска в сопровождении эксперта и оперов прибыла на место преступления. Нет, ну а как ещё можно было охарактеризовать собственную персону, когда первое же попавшее мне в руки дело, не просто дурно пахло, а было прямым билетом в один конец. В мглистой ночной темени, я отчётливо осознала, что на меня скинули висяк, который мог запросто стоить мне не только погонов, но и мирной жизни. Пять трупов… Пять детей… Пять невинных жизней, которым было о чем сожалеть.
Старший следователь оперативной группы Анишкин, сопровождающий меня по приказу начальника, был статным мужчиной тридцати четырёх лет. С очаровательной женой и тремя детишками, он стоял и хмурил брови. Характерные мужественные черты лица вкупе с короткой бородой и шрамом на правой щеке придавали ему какой-то поистине героический вид. Но в это мгновение меня не утешало даже это. Знать, что вот так… Нет… Это явно было сделано специально. Ибо принять тот факт, что все происходящее, связано не только с нашим местным уголовным розыском, но и выходило за рамки интересов одного отдела, было тяжело.
А убийство-то на самом деле очень резонансное и рассекречивать материалы не хотелось никому, и отвечать головой тоже. Труп четырнадцатилетнего подростка обнаружила пенсионерка, пришедшая по весенней прохладе навестить могилу покойного мужа и едва сама не загремела рядышком, с сердечным приступом. Благо на её вопли прибежали другие вечерние посетители Новодевичьего кладбища. И самое смешное, что ни момента убийства, ни самого убийцу, никто не видел. Труп словно из воздуха появился и заставил в очередной раз переполошится весь уголовный розыск Ленинграда.