Начало после конца
Шрифт:
– Как тут? – переступая с ноги на ногу, я смотрела на обескровленное тело ребёнка.
– Мальчик убит ударом ножа в шею, – сидя на корточках, заметил эксперт-криминалист, который внимательно осмотрел нашу жертву. – Удар пришёлся по касательной слева направо, так что почерк схож. Но я до сих пор не уверен, какое оружие могло бы оставить такие рваные раны. Скорее всего что-то экзотерическое или самодельное. Ему как будто глотку разодрал дикий зверь, но слишком аккуратно в несколько полос. Не могу сказать, что я удивлён. Но неприятный осадок остался. Это явно дело рук психопата, нормальный такое провернуть не сможет. Через два надреза откачать
– Жуть, – присвистнул лучший опер северной столицы.
Я осторожно примостилась рядом. Черноволосый кареглазый мальчишка лежал возле заброшенной могилы, заросшей одуванчиками и чем-то колючим. Глядя в небо широко распахнутыми глазами, он испуганно разинул рот в немом крике отчаяния. На груди в районе сердца виднелось крошечное кровавое пятно, на шее зияла достаточно широкая рана, но представить, что она стала причиной, обескровленной трупа, было сложно. Я перевела потерянный взгляд на деревянный могильный крест, около которой лежал труп: «Велик… …рами… Инак… 18…..18.9 – 2..09.1.76». Разобрать её полностью не представлялось возможным.
– Отправляйте тело в лабораторию, – выдернул меня из размышлений голос криминалиста. – Тут я больше ничего не смогу сказать. Но мне это не нравится. Дело явно с душком
Тяжело вздохнув, я закрыла умершему глаза и подняла взгляд к небу. Что вообще я хотела доказать этим зазнавшимся мужикам. Нет… Терять работу не хотелось, но и стало немного жутко, от осознания того факта, что вот так просто, кто-то ходил по городу и убивал детей. Пацану едва ли больше пятнадцати было. Совсем ещё маленький, я в его возрасте занималась музыкой и мечтала стать примой Большого. Давящая атмосфера кладбища, труп несовершеннолетнего, странный надрез на его шее – всё это невольно наводило на мысль о чём-то мистическом, жутком, кошмарном. Ещё и взгляд из-за могильных плит вспомнился не к месту.
Криминалист резко поднялся на ноги и пошёл по ночной кривой дорожке, достав из кармана пачку сигарет и коробок спичек, закурив перед очередной бессонной ночкой. Напряжённо думая, я двинулась следом за ним, стараясь не потеряться на извилистом пути, ведущем в сторону северных кладбищенских ворот. Судя по всему, мальчик шёл оттуда из самой древней и заброшенной части, где могилы уходили своими корнями в историю царской России. Пока оперуполномоченные исследовали территорию в поисках улик, я на пару с главой криминалистов достигла небольших ворот, которые уже лет двести не являлись основным входом на кладбище. Но ни следов взлома, ни каких-то повреждений на них обнаружить не удалось. Они были надёжно заперты и ржавы настолько, что даже взрослый мужчина не смог их сдвинуть.
И почему-то именно в этот момент я с отчаянием осознала, что найти убийцу будет очень сложно. В голове план мгновенно развалился и превратила в нечто бесформенное и нежизнеспособное. Оставалось лишь одно, начинать, как и все остальные с самого начала. А для этого мне следовало составить круг общения и выяснить, что же связывало пятерых подростков разного возраста, с разных районов и с разными интересами. И каким образом каждый из них оказывался на Новодевичьем кладбище, мёртвым и с перерезанным горлом.
Утро началось едва ли не хуже, закончившейся ночи. В голове гудело, хотелось с кем-то поделиться волнениями и переживаниями. Но беспокоить матушку не хотелось, она и так нервная последнее время. Отец опять пропадал на работе, а она сидела взаперти большого дома и больше не имела предлогов для прогулок. Натянув форму и накинув поверх пальто, я поспешила в отдел. Захватила документы и рысцой рванула к дому последней жертвы. Позвонил в потёртую дверь, я уже морально готовилась к тому, что придётся утешать мать. Тяжёлую створку открыла перепуганная женщина в простом домашнем платье. Вздохнув, я достала удостоверение и показала той, едва ли не тыкая в нос. А ведь дома у меня сидит, такая же перепуганная мать.
– Вы насчёт Эдика? – едва не задыхаясь от волнения выпалила женщина. – Где он? Скажите, что с ним? Почему он не пришёл домой! С ним же всё хорошо!
– Здравствуйте, – негромко произнесла я и бочком протиснулась в квартиру, чтобы не устраивать сцен в парадной. – Да, я по поводу вашего сына. Прошу прощения, как я могу к вам обращаться?
– Я… Меня зовут Анискова Мария Витальевна, – женщина начала белеть на глазах. – Что случилось? Что с Эдиком? Не молчите же!
– Ваш сын найден мёртвым на Новодевичьем кладбище, вчера вечером, ориентировочно в шесть часов вечера по московскому времени, – тихо произнесла я, стараясь говорить ровным и беспристрастным голосом, как учили в школе милиции. – Его убили и теперь мы ищем тех, кто сделал это. Прошу вас принять мои соболезнования и помочь следствию в решение этой проблемы. Сейчас на счету каждая минута.
– Что?! – лицо женщины исказила гримаса ужас и недоверия, паники и первобытного страха. – Что вы такое говорите? Этого не может быть! Это ошибка! Мой Эдичка не мог умереть! Он утром пошёл в школу и просто заигрался с мальчишками во дворе! Вы лжёте мне! Убирайтесь!
– Мария Витальевна, успокойтесь и проявите понимание, мы должны как можно быстрее сузить круг подозреваемых и найти тех, кто это сделал, – затараторила я, немного встряхнув убитую горем мать за плечи. – Я всё понимаю, но слезами вы делу не поможете, нужны показания и чем быстрее мы приступим к поискам, тем больше шансов найти тех, кто ответственен за это преступление. Вы меня понимаете?
– Убирайтесь прочь! – завопила она, рыдая.
Убитая горем женщина вжалась вспотевшей спиной в стену и замотала головой, словно старалась этим странным жестом стереть меня из своего поле зрения. Из глаз брызнули слёзы, и она медленно осела на пол, завывая в голос и раскачиваясь из стороны в сторону. Я же, подхватив её под руки, поспешно усадила на стул и сбегала на кухню. Найдя валерьянку, накапала в стакан с водой и принесла воющей от бессильной злобы и отчаяния матери, чей сын ещё вчера утром, так безмятежно ушёл в школу, а сегодня вести о его смерти принесла полицейская. Понимая, что она не в состояние взять успокоительное я сама буквально насильно влила его в рот истерящей даме.
Она кричала долго и надрывно, пыталась царапать мой плащ и мотать головой в безумной ярости. Но это не помогало, ситуацию нельзя было обернуть вспять. Проблемы подобным образом не решались. На дикие вопли выбежала девочка лет десяти. Завидев рыдающую мать, она прижала к груди небольшого потрёпанного медвежонка подпалённого коричневого цвета, которого вынесла из комнаты, и тоже горько заплакала. Это уже было выше моих сил, я сама едва могла держаться. Грудь жгло и разрывало, но это моя работа, я должна оправдывать своё звание. Я должна найти убийцу, не только ради себя, но и ради тех, кто так же кричал и плакал по погибшим детям.