Начало пути
Шрифт:
Домовой замер и удивленно обернулся:
— Куда — к вам? Ты ж потеряшка бездомная.
— Я не бездомная. Я у некроманта живу.
Домовой поморщился, сплюнул и снова завозил тряпкой по столу с таким видом, словно это было делом его жизни.
— Но мы… это… немного не рассчитали и разрушили весь дом! Остался только чердак и кусок кухни… ну и стены… кое-где.
— Хех!
Угу. Тоже умная нашлась. Ну куда я его зову? Здесь у него все свое, все свои. А там?
— Но маг сейчас гномов нанял, они все отстроят быстро… заново. А хозяина в доме-то и нету.
— У некроманта-то?
— Ну я тоже там живу, так что… пока все на мне.
— Ужас.
Выпрямившись, он придирчиво изучил стол и, кажется, остался доволен. Миг, и он уж на полу, побежал за веником. Шустрый.
— Слушай, ну тебе же здесь одиноко. А там куча народу. Я, маг, гномы, еще кто-нибудь приедет. На всех готовить надо, обо всех заботиться… — Что-то я куда-то не туда веду. Кто ж поедет на каторгу? Описала так, словно заботиться надо о целой роте мужчин, а лично мне — лень.
— Ну вот ты и заботься, — подметая так, что пыль резко начала подниматься в воздух.
Я огляделась, чихнула, что-то буркнула и выбежала из дома. Ладно, он прав. И чего я к нему прицепилась? Забавно было бы, конечно, иметь своего домового, но, видать, не судьба…
А посреди избушки застыл мелкий домовенок и испуганно смотрел на дверь.
— Эй! — крикнул он. Но никто не откликнулся. — Так я это… согласен я, — тихо прошептал он, посмотрел на метлу и бросил на пол. Вся беда домовых в том, что сами покинуть дом, да даже открыть окно или дверь, они не могут.
Бреду к пруду. Смотри-ка, и впрямь речка, не широкая, но купаться можно, а мне искупаться — самое оно. Чувствую я себя получше. Видать, амулет всю ночь лечил, правда, уже неплохой такой волдырь вздулся в районе грудины. Ну и ладно, это ничего, лишь бы копыта не отбросить.
09:43
С разбега прыгаю в воду, взвизгнув и радостно улыбаясь, холодная — жуть, зато чистая настолько, что видно каждый камушек. От меня тут же пошли черные круги по воде. Сжимаю в руке мыло, извлеченное из сумки, и первым делом намыливаю голову. Волосы, конечно, жаль, но шампуней тут отродясь не было. Голова чешется невыносимо. Как бы кто не завелся. Ну и ладно, обреюсь наголо, вряд ли маг испугается. С копытами, кстати, не поплаваешь. Н-да.
10:00
Русалки злятся. В речку не лезут, но из пруда очень даже повыныривали, кричат, чтоб прекращала воду баламутить да загрязнять всякой дрянью. Усмехаюсь и продолжаю плескаться. Кричите-кричите, мне еще вещи стирать. А те… те в ужасном состоянии.
10:34
Стираю вещи. Визг русалок режет уши. Они, правда, сначала петь пытались, и выходило у них, к слову, недурно. Но… в детстве мне медведь на ухо наступил, по уверениям бабушки. А в школе по музыке я получила трояк после первого же своего сольного выступления. И последнего, собственно. Трясущаяся учительница сказала, что сделает что угодно, лишь бы я больше не пела. Выпросила у нее трояк, сломив барьер угрозами приходить каждый день и исправлять двойку. Н-да.
Замерзла… на печку бы, к домовому. Но вроде как уже ушла. Вряд ли он мне сильно обрадуется.
Кое-как развела костер, сижу, греюсь.
В следующий раз я буду умнее и разведу его до купания. Честно-честно.
12:09
Русалки сказали, что хрен мне, а не слеза. Кашляют, чихают, лезут на причал, сверкая на солнце разноцветной чешуей. И злые-презлые при этом. Улыбаюсь и очень прошу подумать еще раз, а то я не абы кто, а ученица великого и ужасного некроманта Ланселота. Народ притих, пристально меня разглядывает. Сказали, что непохожа, и попросили чего-нибудь наколдовать.
Хм… выдала единственное, что умела, — запустила пульсар в воду. А это ж молнии, электричество. Коротнуло их… конкретно. Некоторые секунд пять сверкали, топором идя ко дну.
Гм… это я как-то не подумала. Зато эффектно. Вон всего одна русалка и спаслась — на причале сидит, подобрав хвост и с ужасом меня разглядывая.
— Еще чего-нибудь показать? — Стою мрачная, очень боюсь, что меня сейчас некрасиво пошлют.
— Ах ты… проклятие нашего рода будет вечно…
Но тут зашевелились окружающие рыбки, медленно приходя в себя, на причале ж сидели. Только хвост в воде и торчал. Вроде никого не убила. Уф. Я рада.
14:52
Они страшно много говорят. Ругаются еще дольше. И ведь каждой надо высказаться. Стою со вторым пульсаром, чувствуя, что силы не просто на исходе. Их нет. Еле стою. Но злая настолько, что по глазам видят — убью.
Сидят, трогательно свернув хвосты, на причале, с ужасом за мной наблюдают. Ну хоть заткнулись.
— Последний раз спрашиваю: слеза у меня будет или дальше доказывать, кто я есть? Только учтите, теперь я весь пруд испарю к чертям собачьим.
Мне закричали, что слеза будет, хоть ведерко. Только бы я успокоилась и пульсар погасила, что ли.
Я погасила. Сил его держать уже не было.
15:23
Иду к дому. Эти сволочи слезу так и не дали, сказали, что так просто русалки никогда ничего не дают. Жаловались на домового. Сказали, чтобы тот шлюз спустил, а то они в этом озере отрезаны буквально ото всего, — тоже мне интернет-канал перекрыли. Но слезы мне уже показали и пообещали выдавить еще прямо при мне. Ладно, попробую поговорить со старичком. Авось что и выгорит. Да и неохота с ними ссориться в таком состоянии.
Вхожу в дом, предварительно постучавшись и даже вытерев копыта о половичок. Кто его знает, что его опять обидит.
Домовой сидел на полу в центре комнаты, прижав к себе небольшой ларец и о чем-то задумавшись. При виде меня вскочил и радостно мне улыбнулся:
— Вернулась, что ли? А я это… согласен. Думаю, чего они там пропадать-то будут. Ага. Вот, вещи собрал и жду.
Взгляд полон надежды и радости, что я снова зашла.
— Э… мм… ну… я рада. — Пытаюсь пожать протянутую ручку, но мне вместо этого пихают в руки ларец.