Начало пути
Шрифт:
— Дело сделано, — сказала Интрига, когда свет телевизора резко исчез и в комнате воцарилась тишина. — Мальчишка нам больше не нужен.
Глава ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Горький привкус ненависти ещё оставался во рту у Фурии, а в ушах по-прежнему раздавался свист, но фиолетовые лучи уже перенесли девочку совсем в другую реальность. Фурия приземлилась на четвереньки. Рядом с ней в позе эмбриона корчилась Изида. Фиолетовые светящиеся точки, словно искры, кружились вокруг неё.
— Изида! —
Фурия зажмурилась, а затем снова открыла глаза: бледные всполохи фиолетового света расплывались клочьями тумана.
Изиду и подбежавшего мужчину Фурия уже не видела, потому что в поле зрения втиснулось другое, весьма обеспокоенное лицо.
— Кэт! — пробормотала Фурия.
Её подруга радостно вскрикнула, желая, наверное, сжать Фурию в объятиях, но, лишь дотронувшись до её плеч, вдруг отпрянула:
— Боже, откуда на тебе столько крови?
Фурия вспомнила о чём-то влажном и тёплом, выплеснувшемся на неё из жилища Ариэля.
— Пак, — прошептала она. — Интрига его прикончила…
За спиной Кэт появился Финниан.
— Пак мёртв?
Фурия слабо кивнула:
— Он хотел её…
— А что с Ариэлем?
— Не знаю.
— А с экслибри? Они…
— Они столкнули кавалеров в пропасть. Думаю, у них получилось, но… Интрига по-прежнему была там, когда мы переносились… Что случилось потом, я не знаю…
Финниан схватился за голову:
— Я должен вернуться, прямо сейчас! Мне даже на минуту нельзя было…
— Полно, мой мальчик, — вмешался мужчина. Он поддерживал Изиду, помогая ей подняться. — А если всё-таки решишь куда-то отправиться, мы закажем тебе такси.
Незнакомцу на вид было около шестидесяти, тучностью и странной стрижкой «под горшок» он напоминал Фурии монаха. Она видела таких на волшебных обоях фантазии, на тех самых обоях в резиденции, которые показывали происходящее в книгах, когда Фурия читала. Один из таких монахов был тайным союзником Фантастико Фантастичелли, он дал ему убежище в своём аббатстве. Но этот мужчина, в чьём доме они сейчас очутились, был одет вовсе не в рясу, а в разноцветную гавайскую рубашку с изображением розового заката на голубом фоне. На ногах у него были закатанные армейские брюки и растоптанные сандалии. Мельком поглядев на его ногти, девочка тут же отвела взгляд и стала потихоньку оглядываться.
Тёмная комната была заставлена полками и столами, все книги на них лежали плашмя, ни одна не стояла вертикально. На столах книги громоздились, напоминая бумажные горы, а между столов затерялся старый вращающийся стул. С потолка вместо люстры свисали провода, но на столах были включены лампы, освещавшие разбросанные страницы книг, увеличительные стёкла и перочинные ножи.
С первого взгляда девочка поняла, чем именно этот мужчина зарабатывал себе на хлеб.
— Вы кромсач! — вырвалось у неё.
Девочка даже не старалась скрыть своего презрения.
— Торговец литературой, — поправил он.
Платком мужчина отёр пот со лба Изиды. Глаза её до сих
— Три перехода! — с укором воскликнул он. — Некоторых может погубить даже один! А вы позволили ей открыть трое ворот без малейшей передышки!
— Но мы не знали, что это может ей навредить, — сказала Кэт.
Финниана, казалось, мучили вовсе не угрызения совести.
— Фурия, что случилось там, в убежище? — жёстко спросил он.
Но Фурия ещё не закончила знакомство с «монахом». Её не волновало, что он заботится об Изиде. В её глазах такая работа, как у него, была настоящим позором. Кромсачи считались среди антикваров низшей кастой, их ненавидели и презирали. Эти торговцы зарабатывали себе на жизнь тем, что потрошили книги и распродавали их постранично. Они не чурались ничем и могли рвать на куски любые книги, лишь бы умножить собственную прибыль. На свете существовало достаточно коллекционеров, готовых заплатить огромные деньги за какую-нибудь изящную страницу из средневековой рукописи или первого издания иллюстрированного путевого дневника. Драгоценный экземпляр, который на аукционе можно было бы продать за сто тысяч фунтов, возрастал в цене в несколько раз, если каждую его страницу такой делец продавал за несколько тысяч. Часто эти страницы коротали свой век в драгоценных рамах, в папках или на полках, но никто их больше не читал, все лишь восхищались их уникальностью.
Кромсачи разрывали фолианты на части, и те становились достоянием богатых домов. Страницы находили своё место между работами Пикассо или слоновьими бивнями.
Отец привил Фурии настоящую ненависть к кромсачам, и она даже подумать не могла о том, чтобы очернить память Тиберия и принять в свои союзники такого человека. Все эти распотрошённые книги на столах разрывали ей сердце. Это была вовсе не мастерская, а настоящая книгобойня.
Вдруг Изида открыла глаза. Толстяк по-прежнему обтирал пот с её лба несвежим платком.
— Ну довольно, — нетерпеливо сказала она, — прекрати!
— Ты вся в крови.
— Это не моя кровь.
— Прошу вас, объясните мне, что случилось с Паком! — взмолился Финниан.
Они с Кэт уселись на старом диване с вельветовой обивкой среди пустых обложек и разбросанных страниц. Финниан резко подался вперёд, будто готов был в любой момент вскочить и побежать.
— Пак был моим другом, так же, как и Ариэль. Если с ними что-нибудь произошло…
— Интрига убила Пака, — сказала Изида. — Но вот добралась ли она до Ариэля, я не знаю. Сейчас это выяснить никак невозможно.
Лицо Финниана стало бледным как мел.
— Академия охотилась за ними обоими на протяжении многих лет, и вдруг появилась эта женщина и так просто прикончила обоих?
— Так уж привыкла действовать эта убийца. — Из уголка левого глаза Изиды отделился светящийся фиолетовый шарик и тут же лопнул.
— Невозможно так просто открыть три перехода без ущерба для своего здоровья! — сказал мужчина.
Его беспокойство за Изиду казалось очень искренним, но он всё равно был Фурии абсолютно несимпатичен.