Начало России
Шрифт:
30. Великий князь Василий II
Зимой 1425 г. великий князь совсем расхворался и в ночь на 28 февраля отошел в мир иной. Во главе государства оказался ребенок – Василий II, а наставниками при нем – мать и митрополит. В народе их не любили. Оба были иноземцами, а Софья Витовтовна прославилась своими аппетитами. Успела сколотить и накупить обширные владения, ее и муж не забыл, завещал «многие волости». И сразу оправдались самые худшие опасения. Старший из дядей девятилетнего государя, Юрий Звенигородский и Галичский, отказался приехать в Москву и присягать племяннику.
При
Звенигородский князь был совсем не плохим человеком. Эдакий былинный богатырь, победитель татар и камских болгар. Умел повоевать, лелеял христианскую веру, строил святые храмы, любил и пображничать от души, чтобы столы ломились, веселье плескалось, а боевые соратники и гости нахваливали радушного хозяина. Нет, Юрий был на престоле далеко не худшей кандидатурой. Может, даже лучшей из имевшихся. Он не понимал только одного. Бросая вызов мальчишке-наследнику, он рушил сложившийся государственный порядок. Он рассуждал по-своему. Зачем нужен такой порядок, если в отношении его, Юрия, он получается несправедливым?
Но ведь в очереди за ним шли Петр Дмитровский, Андрей Можайский и Белозерский, Константин Угличский. А у самого Юрия выросли три сына, очень не похожих друг на друга. Дмитрий Красный – честный, смирный, очень благочтестивый, а Василий Косой и Дмитрий Шемяка – буйные и бессовестные. И их-то не устраивала никакая законность, ни новая, ни старая. Зачем им было наследование от брата к брату? Впереди их оказывались три дяди и тот же двоюродный братишка Василий. Косой и Шемяка смотрели на дело иначе. Отцу надо просто захватить престол, и пусть кто-нибудь попробует отнять! К Юрию и его сыновьям потянулись всякого рода искатели удачи: если звенигородские князья возьмут верх, то и их сторонникам немало обломится.
Однако Софья Витовтовна была дамой крутой, умной, и ее сторону приняло московское боярство. Любило оно или не любило регентшу, а со своим положением расставаться не спешило. Звенигородского князя не поддержали даже братья. Константин припомнил, как Юрий проигнорировал его мятеж. Да и Петр с Андреем, с дмитровскими и можайскими боярами, не видели причин надрываться ради возвышения Юрия, звенигородских и галичских бояр. Софья вела с ними переговоры, выражала готовность вознаградить за верность. Срочно снеслась и с Витовтом…
Юрий спохватился. Его Звенигород был зажат между Москвой и Литвой – запросто прихлопнут с двух сторон. Но князь не сдался. Вскочил в седло, поднял дружину, двинулся в свой второй удел, в Галич. К нему тоже презжали посланцы Софьи Витовтовны, условились не драться, соблюдать перемирие до Петрова дня. Но Юрий наметил за это время подготовить войско. На восточных границах Руси он пользовался большим авторитетом, защищал здешних
Но Юрий был опытным командиром. Московская рать значительно превосходила галичские отряды, встречать ее лицом к лицу было не с руки. А если пустить ее в собственное княжество, разорит. Юрий решил увести противников в другую сторону. Покинул Галич и направился к Нижнему. Хитрость удалась, правительство приказало полкам повернуть в погоню. Но и в Нижнем Новгороде Юрий не стал дожидаться, ушел за Суру, в мордовские леса. А Константин не испытывал ни малейшего желания драться с братом. Преследовал его какое-то время и повернул назад. Доложил, что не догнал. Московские полки без толку промесили сотни верст весенней грязи и были распущены по домам. А Юрий проследил, когда они удалятся, и возвратился в Галич.
Софья и ее бояре убедились – справиться с бунтом не так-то просто. Убедились и в том, насколько ненадежны остальные братья покойного государя. Возобновили переговоры. Увещевать Юрия поехал сам митрополит. При этом князь вознамерился пустить пыль в глаза, попугать Москву многочисленным воинством. Велел собрать галичских крестьян, ремесленников, раздал им оружие, построил возле города. Но Фотий раскусил уловку и поддел его: «Сыне Юрий! Никогда я не видел столько серьмяжников». Хотя найти общий язык оказалось невозможно. «Сыне Юрий» уперся, примирение с племянником отвергал. Слово за слово распалился, выплеснулись оскорбления на митрополита. Тот собрался и уехал, не благословив Галич.
Однако в городе обнаружилась смертоносная черная оспа. Юрий переполошился, воспринял ее как явный знак Божьего гнева. Догнал Фотия, просил прощения. Беседу-то продолжили, но Божий гнев князь относил только к собственной грубости. Претензии на власть по-прежнему считал законными и не уступал. Условились лишь о том, чтобы не воевать и не лить христианскую кровь. Москва обязалась не трогать Юрия, а он обещал не предпринимать попыток захватить престол силой, но оставлял за собой право судиться в Орде.
Что ж, Софья Витовтовна и московские бояре согласились. Подобный выход тоже выглядел законным, в духе старых традиций. На деле же в ближайшем будущем ни о каком суде не могло быть речи. Татарские ханы все еще резались между собой и выясняли, кто из них настоящий. А на Руси всколыхнувшуюся было усобицу заслонили свалившиеся на нее бедствия. Какая там усобица, какая борьба за власть! Вспышка оспы в Галиче была не единичной. Стали вымирать целые улицы в Переславле, Ярославле, Твери, Дмитрове. Люди пытались защищаться крестными ходами, горьким дымом можжевельника, перекрывали дороги, не пуская приезжих в свои города. Снова заговорили, что наступает конец света. Вроде, все признаки были налицо – глады, моры… Не заставили себя ждать и нашествия иноплеменных.