Начало России
Шрифт:
Витовт выступал любезным другом до тех пор, пока его зять твердой рукой был способен и осадить литовцев, и помочь им. Теперь в Москве сидели ребенок и его мать, престол под ними шатался. А Витовт стал официальным опекуном великого князя! От него зависело, удержится ли внук в кремлевском дворце! В общем, пустили козла в огород. Литовский государь сразу отбросил клятвы и договоры с Василием I. Обстоятельства переменились, зачем же их соблюдать? Эх, с каким удовольствием он вспомнил молодость, возбудился давними, уже похороненными надеждами!
Псковичам он предъявил обвинение, что они 9 лет назад помирились с крестоносцами, его врагами. Правда, Витовт и сам успел
Но именно жестокость смутила Витовта. Псковичи показывали, что не рассчитывают на пощаду, будут драться до конца. А за Опочкой литовцев ждало еще много крепостей, куда более сильных. Литовский государь понял, что завязнет здесь, и победы обойдутся слишком дорого. Он приказал снять осаду. Но захватчики не смогли даже спокойно уйти. Разразилась буря, да такая страшная, что матерые бойцы, прошедшие огонь и воду, рыдали как дети, бросали оружие, разбегались. Сам Витовт, обхватив столб шатра, в ужасе вопил: «Господи, помилуй!» Армия откатилась в полном беспорядке. Но… оживились те самые немцы, мир с которыми стал поводом для нападения Витовта. «Король Московский и император Русский», заставивший их заключить мир, умер. Почему бы не испробовать соседей на прочность? На Псковщине появились шайки крестоносцев, запылали деревни, заголосили бабы и дети, попавшие в плен.
Новгородские «золотые пояса» по-своему оценили перемены в Москве. Напрочь отбились от рук, и к призывам псковичей остались равнодушны – дескать, выкручивайтесь как знаете. Не было и подмоги от великого князя. Разве он мог спорить с Витовтом, опекуном и покровителем? Софье с сыном приходилось озираться на все стороны. Дядя Юрий сидел в Галиче, и соратники, поднимая чары за его здоровье, льстиво именовали его великим князем. Регентша вынуждена была заигрывать и с другими дядями. Попечением великой княгини Софьи был составлен новый судебник, удельным князьям предоставляли куда большие права и власть, чем они имели раньше [73].
Но и верность московских бояр была относительной. Правительница нуждалась в них, и на этом можно было урвать пожалования, награды. А на первое место среди бояр выдвинулся Иван Всеволожский. По знатности он ничуть не уступал самому государю, происходил из Рюриковичей, из смоленских князей, перешедших на московскую службу. Взамен утраченного удельчика накопились немалые вотчины, да и женился Всеволожский очень выгодно – на внучке казненного изменника Ивана Вельяминова. Стал одним из самых богатых людей в Москве. От тестя, Микулы Вельяминова, боярин приобрел полезные связи в Орде, среди генуэзских купцов, и в правительстве слыл самым ловким дипломатом. А в сложившемся противостоянии он нашел чудесную комбинацию. Выдал дочку за Василия Косого, старшего сына Юрия Звенигородского. Кто бы ни победил, боярин сохранял при нем свои позиции.
Каково было Софье гадать, предадут ее такие помощники или не предадут? Оставалось цепляться за Витовта. Зимой 1426/27 г. регентша собрала сына в дорогу, укутала потеплее, чтобы не застудился,
Разумеется, псковичей не обрадовало, что на Москву им отныне нечего надеяться. Они отдавали себе отчет, в одиночку между Литвой и Орденом им долго не продержаться. Попросили Витовта замириться, готовы были заплатить выкуп. С деньгами в Пскове было не густо, наскребли 1450 руб. Но литовский государь согласился. Для него важен был прецедент – Псков платил ему дань, получался его подданным. Важно было и то, что Москва отреклась от помощи русским землям! Это надо было срочно использовать, ковать железо, пока горячо. Витовт написал в Тверь и Рязань, указал, что надо бы вступить в союз. Могли ли они противиться при подобном раскладе? Заключили. А текст договоров навязал Витовт. И тверской, и рязанский князья признавали «старшим братом» уже не московского, а литовского государя. Московский проглотил, смолчал.
А дальше пришел черед Новгорода. Предлог для войны Витовт взял первый попавшийся – кто-то из бояр на вече назвал его изменником и пьяницей. Этого оказалось достаточно. Литовец решил очередной раз ошеломить русских бесчисленной армией. Мобилизовал 9 тыс. одних лишь мужиков с топорами, прокладывать дорогу в лесах, наводить мосты и гати. Везли орудия, самую большую пушку «Галка» тащили 60 лошадей. В 1428 г. его воинство подступило к Порхову. Правда, при первом же выстреле «Галку» разорвало на куски, перебило множество литовцев, а заодно и создателя орудия, немецкого мастера Николая. Дело грозило обернуться так же печально, как под Опочкой. Но новгородцы были настроены совсем иначе, чем псковичи.
В Порхове начальствовал давний друг Литвы Исаак Борецкий. Он объявил, что отстоять город невозможно и с ходу предложил Витовту 5 тыс. рублей дани. А в Новгороде его единомышленники уже протаскивали на вече решение – сдаваться. Делегаты во главе с врагом Москвы, архиепископом Евфимием, помчались во вражеский стан. А литовский государь, видя такую сговорчивость, не преминул взвинтить цены. Кроме 5 тыс. с Порхова назначил еще 10 тыс. с Новгорода и тысячу за выкуп пленных. Такой дани новгородцы никогда не платили ни татарам, ни московским государям. Но «золотые пояса» согласились. Утешали себя, что сбываются их давние чаяния, они наконец-то выскальзывали из-под власти великого князя. Что же касается денег, то не особо огорчились, нажали на простонародье, на северные области, ввели новые поборы.
На Русь раскатали губы не только литовцы. Крупная банда татар нагрянула на Рязанщину, но князь Федор перехватил ее, отбил добычу и пленных. А царевич Махмут-Хозя с камскими болгарами решил захватить Галич. Юрий-то с Москвой в разладе, великий князь выручать его не станет. В конце 1428 г. татарская и болгарская конница по речному льду ворвалась в его владения. Но Галич был отлично укреплен, князь умело организовал оборону. Махмут-Хозя месяц осаждал город и ничегошеньки не достиг. Повернул куда полегче, погромил окрестности Костромы, Нижнего Новгорода.