Начало великих свершений… (другая версия)
Шрифт:
— Ну, разве я не умница? — спрашивает меня Люба, жарко дыша мне в ухо. — Видишь, какое сокровище я приобрела? А она еще и вышивать умеет, и шить…
В самом деле, девчонка — молодец! Играет прекрасно. И на вид — очень ничего. Надо будет напомнить Любе, чтобы проследила за Севкой: парень повзрослел, и мне не хотелось бы, чтобы он подглядывал за прислугой, или того хуже — влюбился в нее…
Наконец, Глаша прекращает игру и уходит на кухню. Я следую за ней.
— Глаша, спасибо — говорю я совершенно серьезно, когда девушка останавливается. — Где ты научилась так играть, если не секрет?
Она смотрит на меня, а потом тихо произносит:
— Дома, в Букурешти, я училась в консерватории… господин полковник.
— В консерватории?
— Мой отец был генералом румынской армии, господин полковник. Ионел Мунтяну. А я — его дочь, Мариула.
Она смотрит на меня с какой-то нечеловеческой покорностью. Наверное, если бы я приказал
Пожалуй, стоит подумать о том, чтобы убрать эту девицу из нашего дома. Эта «Глаша», конечно, девушка из порядочной семьи, но Всеволод-младший уже не в том возрасте, чтобы в доме была ТАКАЯ прислуга. Люба, может быть и огорчиться, но я, пожалуй, позвоню о. Спиридону, чтобы ее поскорее забрали обратно в монастырь…
Гауптшарфюрер СС Микаэль Витман. Царицын
Через два дня мы убываем к местам будущих боёв. Будем высаживаться в Англию. Операция «Зеелёве». Пора англичанам дать ответ за Версальский позор. Многие наши части уже погрузились на огромные шестиосные платформы и сейчас считают указатели из окон вагонов, отмеряя километры, оставшиеся до Ла-Манша. А мы сейчас идём в город. Наше начальство в лице гауптштурмфюрера Хенке непонятно почему расщедрилось и выдало нам увольнительную. Поэтому мы облачены в парадную форму с розовыми галунами и наши любимые береты. Поправляю галстук, смотрясь в витрину кондитерской братьев Рагаццо. Она уставлена всякими сладкими вещами неописуемой красоты: тончайшие кремовые кружева покрывают поверхность разных тортов, пирожных и печений. Стоят вафельные вазы, до краёв заполненные прозрачной карамелью и шоколадными батончиками. Невольно рот заполняется слюной и я непроизвольно сглатываю. Мои спутники костяся на витрину и их лица становяться невольно-мечтательными. Все мы почти одногодки, ещё помним пустые полки магазинов времён Веймарской Республики, когда самым изысканным лакомством считался ломтик свекольного эрзац-мармелада или кусок обыкновенного сахара. А сейчас такое изобилие… Внезапно открывается стеклянная дверь гостиной и из неё появляется толстяк в белоснежном колпаке и таком же халате. У него в руках поднос, доверху засыпанный сладостями. Невольно мы замираем на месте. Владелец кондитерской подходит к нам:
— Добры дене, синьоре!
Мы вразнобой здороваемся:
— Гутен таг! Гутен абен! Здраствуйче!
Это уже я блеснул знанием русского языка. Толстяк действительно оказывается одним из хозяев кондитерского магазина. Его зовут Паоло Рагаццо. У него двое сыновей, которые служат в морском флоте Дуче и в авиации. Он увидел нас у витрины и решил угостить доблестных германских союзников, которые помогли Великой Италии разгромить эфиопских мятежников. О, нет! Не надо никаких денег. Он патриот, а мы для него всё-равно, что дети. Тут из его глаза скатывается предательская слеза. Паоло сентиментален не меньше, чем мы, немцы. Искренне благодарим щедрого хозяина. Откуда ни возьмись появляется моментальный фотограф и делает нам фотографию- дядюшка Паоло в центре и мы по краям. Он тоже не берёт ни пфенинга за свою работу, и мы расписываемся на фотографии на память. Синьор Рагаццо с гордостью повесит её в своём магазине…
Сейчас идём зелёным улицам города. Зелёным не в смысле цвета, а в смысле того, что все улицы обсажены множеством деревьев самых разных пород. Поэтому несмотря на сильную жару дышится легко. Вся публика одета в лёгкие светлые костюмы и платья. Девушек и молодых женщин очень много. Они ласково и призывно улыбаются нам. Мужчин поменьше, но тоже хватает. Правда, большинство из них либо тоже в военной форме, либо в партийных мундирах, поэтому постоянно приходиться отмахивать честь. И честно говоря, это начинает надоедать, но всё-равно, нравится. Неожиданно выходим на берег Волги. Всё-таки не зря у союзников столько песен про неё. Сам вид реки бескрайней шириной внушает искреннее почтение. Где-то посередине фарватер, по которому бесконечной колонной вверх и вних по течению тянутся многочисленные буксиры, танкеры, баржи, прогулочные теплоходы Величественно и красиво… Мамаев Курган над рекой тоже красив, но нам интересна картина внизу, на песчаной полосе пляжа. Это великолепно оборудованное место для купания. Не хуже, если не лучше, чем у нас в Берлине на Ванзее. Множество кабинок для переодевания, шезлонги. Кое-где даже поставлены детские карусели, водяные колёса и вышки для прыжков в воду. Всё это великолепие заполнено множеством народа, который наслаждается отдыхом. Ведь сегодня выходной…
Мы спускаемся вниз по широкой лестнице, попавшийся патруль проверяет наши документы, затем отдаёт честь и исчезает. Наконец-то мы можем насладиться отдыхом! Первым делом, пройдя за ограду мы находим лоток по продаже купальных трусов. Ого! Такого мы ещё не видели- последняя
Одна из девушек, видимо старшая из них, пристраивается на соседнем лежаке и мы, разморев от жары, лениво болтаем на нейтральные темы погоды. Затем она расспрашивает меня о моей родной Германии. Незаметно для себя я увлёкся и описываю ей широкие проспекты Берлина, Музей Современного Арийского искусства, здание Рейхсканцелярии, Рейхстаг… Ей интересна сама жизнь Германии, остальное её не интересует. Замечаю, что она вообще избегает касаться военных тем…
Так, в игре и купании незаметно пролетает время. Уже девятнадцать часов, нам пора возвращаться в часть. Вижу, что девушки всё чаще тоже посматривают на часы. Значит, пора прощаться… Извлекаю из кармана кителя свисток и даю сигнал, странно, а почему разбежались все играющие? Мои орлы быстро рассасываются по кабинкам, затем мы начинаем пробираться к выходу с пляжа и в воротах сталкиваемся с нашими сегодняшними подружками…
Да… Надо было видеть наши лица. Впрочем, и девочек тоже. Нас, танкистов, десять крепких парней при полном параде, с наградами за Францию и Польшу. Их, восемь молодых симпатичных девчонок в форме диверсионно-карательных частей. Тоже с наградами. Тоже с сияющими блеском золота и эмали иконостасами. Вместе мы проходим ворота, затем в молчании расходимся в разные стороны. Нам- налево. Им- направо… Что мы потеряли сегодня? Я не могу ответить себе…
Полковник Всеволод Соколов. Лондон 1941
Я стою на башне своего тринадцатого в позе картинного пирата, расставив ноги, покуривая папироску. Ветер слабый, волны низкие, но наша баржа идет вперед быстро, и в лицо мне летят соленые брызги. Я сжимаю в зубах мундштук папиросы и изо всех сил вглядываюсь в бинокль. Чуть-чуть виднеется далекий берег.
— Что, адмирал, на горизонте вражеский флот?
Это веселится капитан нашей десантной баржи, лейтенант флота Кузьмин-Караваев. Он перегнулся через ограждение мостика и, улыбаясь, машет мне рукой.
— Прикажете готовить пушки правого борта?
Вот ведь хулиган!
Мы — передовой отряд могучей армии вторжения. Сейчас над нашими головами пройдут транспортные самолеты и выбросят десантников Родимцева, прямо на Лондон. Мы с бригадой Одинцова будем высаживаться в устье Темзы, у Грейс-Гаррок или еще западнее.
Мы уже второй день болтаемся на судах. Основные силы выйдут из Кале, Булони, Дьеппа и Гавра. Наш же корпус «схитрил». Имея собственную транспортную флотилию, под надежной защитой торпедных катеров и малых мониторов, вчера мы вышли из Амстердама. Считается, что мы пойдем вместе со всеми, на Дувр или Брайтон, но это не так. Только очень немногие знают, что наша основная цель — Лондон и что если Родимцеву повезет, то мы высадимся прямо на набережную Сити. Все-таки светлые головы у Шапошникова и его первого заместителя Василевского! Такого нахальства не ждет никто, и, скорее всего, нашим союзникам останется только кусать себе локти, когда они обнаружат наши танки вокруг Букингемского дворца и Вестминстерского аббатства.