Начало

Йорк Маргарет

Обед был великолепен во всем – от прекрасного сервиза тончайшего фарфора и серебряных столовых приборов с изящной монограммой хозяев до изысканных блюд и ловкости лакеев. К удивлению Роберта, кухня оказалась французской.

И снова хозяйка словно подслушала его мысли.

– У меня повар-француз. Я предпочитаю французскую кухню любой другой, в том числе английской. Вы любите французскую кухню, лорд Кроули?

– Не более чем английскую, миледи.

Человек так устроен, что может дома любить что угодно, в том числе отдавать предпочтение французской кухне перед домашней, но если его спросить об этом перед иностранцем, то, даже кривя душой, никогда в сем непатриотичном

грехе не признается. Перед иностранцами ни ругать отечественное, ни любить чужое просто невозможно. Роберт, как и любой другой англичанин, был бы готов отстаивать преимущества овсянки, сваренной без соли и на воде, перед самым изысканным паштетом. Ни один англичанин не признается, что не ест овсянку, потому что она невкусна, поскольку когда-то кому-то пришло в голову назвать ее национальным людом, а значит, предметом национальной гордости. В Англии немало других куда более вкусных и не менее полезных блюд, но овсянку добрый англичанин в обиду иностранцам не отдаст, даже если сам ее терпеть не может.

Заступаться за нелюбимую им кашу не пришлось, леди Бельмонт завела разговор о французской кухне с леди Маргарет, они так увлеклись, что на время даже забыли о Роберте. А может, просто хотели дать ему время оглядеться?

– Вы ездите верхом, лорд Кроули?

Роберт удивленно посмотрел на Гарольда, задавшего этот вопрос офицеру Ее Величества. Хотя едва ли Гарольд Левинсон знал такие подробности его биографии.

– Да, конечно.

– У нас в Ньюпорте прекрасная конюшня, не хотите воспользоваться?

– Боюсь, я приехал ненадолго, но если вы предоставите мне возможность покататься верхом, буду признателен.

Было заметно, что для Гарольда вести столь учтивую беседу сущее мучение. Неужели нельзя говорить проще и без всех этих вывертов? Недаром говорят, что англичане снобы и зануды. Сказал бы проще: покатаюсь с удовольствием.

– Мы переезжаем в Ньюпорт на следующей неделе, приезжайте и вы. Лошадь подберем, у нас есть из чего выбрать. Не конюшня Джерома, конечно, но тот помешан на скаковых лошадях, а у нас самые разные. И прокатиться есть где, в Ньюпорте дорожки лучше, чем в вашем Гайд-парке.

Роберт улыбнулся:

– Благодарю за возможность сравнить.

– Не за что, – буркнул Гарольд Левинсон.

Если честно, Роберта не интересовал Гарольд Левинсон, но и молча слушать щебетанье дам о предстоящем закрытии Сезона в Нью-Йорке и о том, что запланировано в Ньюпорте, тоже не хотелось. Заметив взгляды, которые бросала на него леди Паже, Роберт осторожно поинтересовался у Левинсона:

– Кто такая леди Паже?

Тот чуть передернул плечами, что явно означало некоторое неприятие им этой дамы.

– Сваха…

– Кто?

– Выискивает женихов и невест. Сваха.

Вот оно что… его уже оценивают на предмет знакомства? Роберту стало просто не по себе, приняв решение отправиться в Нью-Йорк за приданым, он корил себя за то, что невольно оказывается охотником за юными особами, но оказалось не совсем так.

Примерно это он и сказал леди Маргарет, когда остались одни. Та пожала плечами:

– А чего ты ожидал? Леди Паже подберет тебе несколько претенденток, у которых есть и хорошее приданое, и мозги. Но и их родители тоже должны быть уверены, что не отдадут сокровище моту и бездельнику. Ты охотишься, и на тебя тоже охотятся. С этим придется смириться.

В том, что больше охотятся на него самого, Роберт смог убедиться довольно скоро. Леди Паже хорошо знала свое дело и немедленно организовала приглашение леди Бельмонт и ее гостям на тот самый «ужин в узком кругу» у Асторов. Это означало первые смотрины… Предстоял вечер у леди Астор.

О… это было мероприятие! Роберт уже понял, что узкий круг в представлении его новых знакомых это все, что меньше сотни человек.

– Роберт, у леди Астор есть незамужние родственницы, возможно, кто-нибудь тебе понравится. – В голосе леди Маргарет не чувствовалось уверенности, что говорило о совсем иных предпочтениях с ее стороны. В том, что тетушка не ошибается, Роберт смог убедиться немедленно.

Любая роскошь в этом мире существует ради того, чтобы ее выставлять, чтобы на нее смотрели. Кому нужны сундуки с золотом и бриллиантами, если их никто не видит и нет возможности похвастать? Миссис Каролина Астор умела выставлять свое богатство на всеобщее обозрение. Нет, конечно, «всеобщее» означало тот самый узкий круг – не более четырех сотен тех, кто удостоился быть допущенным в особняк Асторов.

Это было время, когда соревнование в расточительстве между самыми богатыми семьями Америки, в первую очередь между двумя законодательницами моды и светского лоска – леди Каролиной Астор и миссис Алвой Вандербильт, – стремительно набирало обороты. «Выскочка из Алабамы» молодая Алва Вандербильт буквально из-под носа уводила у стареющей леди Астор членов ее круга, ее идеи, ее неоспоримое еще вчера главенство во всем.

Два одинаковых особняка были выстроены для братьев Асторов – Джона Джекоба и Уильяма Уолдорфа – рядом, снаружи они похожи, но как разнились внутри! У уже покойного Джона Джекоба особняк больше похож на музей с огромной коллекцией картин, прекрасной мебелью и предметами антиквариата, у Уильяма Уолдорфа бал правила роскошь во всех ее проявлениях, там не до коллекций, главное, чтобы дорого, безумно дорого, как можно дороже. Хозяйка второго особняка леди Астор словно вознамерилась скупить все дорогие вещи в Европе и обставить свои знаменитые обеды и приемы как можно дороже.

Даже скромный обед в узком кругу означал наличие слуг в бархатных ливреях, разносящих блюда на золотых тарелках, самые дорогие блюда французской кухни, даже если никто не рискнет их пробовать, множество орхидей в столовой, поскольку это дорогие цветы и прочее, прочее, прочее…

Будучи представленным хозяйке, Роберт ответил на несколько въедливых вопросов строгой стареющей дамы, выслушал наставление о пользе семейной жизни, согласился с ней и был отправлен на свое место подле одной из девиц. Леди Астор не стала сажать заморского гостя рядом с собой, но устроила так, чтобы его было хорошо видно и слышно. Сидящая рядом с Робертом девушка оказалась ее внучатой племянницей мисс Дженни Астор, за которой разбогатевший отец давал прекрасное приданое – полтора миллиона долларов. Конечно, это совсем немного по сравнению с тем, что леди Астор тратила ежегодно на свои балы и приемы, но для Роберта огромная сумма.

Девушка была милой, юной (ей бы еще пару Сезонов потанцевать, какое уж тут замужество!) и не очень развитой. Во всяком случае, она не блистала ни образованием, ни умом, но хотя бы не хихикала, как другая родственница, сидевшая чуть подальше и старательно строившая глазки графу Грэнтэму. Роберт решил, что Дженни Астор предпочтительней… Конечно, если придется выбирать между ней и вон той другой…

Уже заданные вопросы о поместье, родословной и его положении, леди Астор (кстати, Роберта удивляло, почему она именует себя леди) повторила в новой интерпретации и довольно громко, чтобы избранные присутствующие, сидевшие на почетных местах, могли услышать ответы. На него и леди Маргарет и без того бросали любопытные взгляды, а ответ о древности рода, титуле и поместье и вовсе вызвал прилив интереса и добавил блеска глазам дам.