Начинали мы на Славутиче...
Шрифт:
В тот день произошло еще одно событие, памятное уже лично для меня. Еще 2 ноября из отдела кадров сообщили, что я назначен начальником штаба 23-го стрелкового корпуса. Нельзя сказать, что это было для меня неожиданностью. Н. Е. Чуваков неделю назад вел со мной разговор об этом. Теперь приказ был подписан. Конечно, у меня был некоторый опыт и командирской, и штабной работы. Только в одном 254-м стрелковом полку 85-й ордена Ленина стрелковой дивизии я прошел по всем «ступенькам» — от командира взвода до начальника штаба полка. В последней должности вступил и в войну, уже в Крыму. А вообще армейскую жизнь я начал в 1929 году в Ульяновской Краснознаменной пехотной школе имени В. И. Ленина, прибыв туда по путевке комсомола. Всего за плечами было почти пятнадцать
Однако уехать из дивизии в ходе наступательной операции не представлялось возможным — нельзя было оставлять соединение без начальника штаба. Только 6 ноября, когда Киев был взят, я смог покинуть ставшую мне родной 23-ю стрелковую. Вместо меня начальником штаба был назначен Иван Иванович Шиянов, только что вернувшийся из госпиталя в полк. Но ему не повезло. Недолго пробыл он в этой должности. Уже 15 ноября, возвращаясь с передовой на КП в районе села Левков, Шиянов снова был ранен, на этот раз очень тяжело. Больше ему не пришлось участвовать в войне: долго лечился, потом командовал запасным офицерским полком. На фронт, сколько ни рвался, его больше не пустили по состоянию здоровья. В 1945 году Шиянов уволился из армии, поселился по рекомендации врачей в Крыму.
Тепло простился я со своими боевыми соратниками в дивизии. Столько было пережито, пройдено вместе дорог! Этого нельзя забыть… Меня провожали начальник политотдела Александр Иванович Фролов, командующий артиллерией Александр Петрович Свинцицкий, дивизионный инженер Дмитрий Васильевич Слепинкин, Федор Иванович Винокуров, начальник оперативного отделения Николай Данилович Фролов и другие товарищи. Сердечно попрощались мы и с Григорием Федоровичем Щербаковым. Я тогда не мог, конечно, знать, что через три дня комдива не станет: он погиб в бою и был похоронен в освобожденном Киеве.
Рано утром 7 ноября я прибыл на КП корпуса — дом лесника в районе поселка Любка — и представился генералу Чувакову. Он встретил меня очень приветливо, повел в домик, усадил, стал расспрашивать о моей жизни. Я коротко рассказал о себе: выходец из бедняков Поволжья, рано остался сиротой (родители умерли в 1917 году), воспитывался в детдомах, работал в совхозе, — вот, собственно, и вся доармейская биография. А уж потом пошла служба…
Мы с Чуваковым вместе позавтракали, выпили ради праздника свои фронтовые сто граммов. Потом комкор сказал:
— Что ж, Сергей Александрович, знакомьтесь, входите в курс дела. На все это вам… — Он испытующе посмотрел на меня. — Ну, скажем, четырех часов хватит?
Мне ничего другого не оставалось, ответил:
— Так точно.
Никита Емельянович засмеялся:
— Понимаю, что мало. Но обстановка подстегивает.
Он придвинул к себе карту, лежащую тут же на столе, и объяснил, что корпусу приказано наступать строго на запад.
— Вот здесь, вдоль шоссе, будем продвигаться, — показал Чуваков. — К исходу двенадцатого ноября нам приказано овладеть Житомиром.
Я, конечно, имел общее представление о размахе наступления и о том, что противник всеми силами пытается нас задержать, но многих деталей в масштабе корпуса не знал. А требовалось все изучить досконально. Корпус — это оперативно-тактическое соединение, в которое в зависимости от сложности решаемых задач входят от двух до пяти дивизий. Действует он, как правило, в составе армии, а иногда и самостоятельно на отдельном оперативном направлении. Руководить такой общевойсковой единицей, а по штатам военного времени в корпусе могло быть от двадцати пяти до сорока тысяч человек, очень сложно. И размах побольше, чем в дивизии, и задачи предстоит решать значительно труднее. Начальник штаба должен иметь как общее представление о ходе боевых действий и соотношении сил сторон на фронте наступления, так и точные данные о противнике, своих соединениях, соседях, приданных и поддерживающих частях. Все
Полковник И. Г. Елисеев — начальник отдела — буквально накануне моего приезда был назначен начальником штаба 218-й стрелковой дивизии. Его временно заменил майор А. П. Федоров. Это был человек вдумчивый, он никогда не делал ничего сгоряча, наспех и этим отличался от своего коллеги майора К. Г. Андриевского. Тот был чрезвычайно подвижным, с характером, в котором преобладали командирские качества. При выезде в часть Андриевский мог, например, вместо оказания помощи командиру попросту подменить его. С Федоровым такого не случалось. Он был как бы прирожденным оператором, спокойным, объективным. Ну а графике его можно было просто позавидовать. Если нужно было выполнить с особой тщательностью какой-либо документ, я всегда поручал это дело Федорову, зная, что все будет исполнено самым лучшим образом.
Под стать ему были и другие операторы — капитаны И. Б. Смирнов и В. Е. Салогубов. Они не терпели суеты, могли сутками без сна и отдыха сидеть за исполнением какого-либо документа.
— А я просто забываю о времени, — говорил Салогубов. — И кто только придумал, что штабная работа скучна. По мне, так нет более увлекательного занятия…
Он и говорил всегда медленно, солидно, тщательно взвешивая каждое слово.
Все офицеры в оперативном отделе были очень исполнительными и добросовестными, на них всегда можно было положиться. Кроме того, люди здесь обладали, как говорится, творческой жилкой, не терпели шаблона, искали и нередко находили интересные и оригинальные решения.
Первое же знакомство с операторами оставило у меня хорошее впечатление. Федоров продемонстрировал составленную им вместе с Андриевским карту с отображением решения комкора на бой и всех связанных с этим вопросов взаимодействия. Она была сделана добротно, с всесторонним учетом возможностей корпуса, намерений противника, и графически оформлена безупречно.
Давая пояснения к разработанным документам, майор Федоров ввел меня в курс дела. После захвата Киева наши войска практически без паузы продолжали свое наступление. Корпус, имея 23, 30 и 218-ю стрелковые дивизии в первом эшелоне и 74-ю во втором, стремительно продвигался вдоль Житомирского шоссе. Только за один день 8 ноября было преодолено с боями 32 километра, а к исходу следующего дня мы вышли на рубеж Ставище, Высокое, находящийся примерно на полпути от Киева до Житомира. Нельзя сказать, что противник оказывал слабое сопротивление. Наоборот, придавая Житомиру большое оперативное значение, немецко-фашистское командование предпринимало все меры к тому, чтобы задержать нас. Перед фронтом наступления 1-го гвардейского кавалерийского, 21-го стрелкового и нашего корпусов отходили остатки частей одной механизированной, одной танковой и четырех пехотных дивизий гитлеровцев, имевших до ста танков. Они цеплялись за каждый промежуточный рубеж и много контратаковали. Вражеская авиация часто наносила бомбовые удары по нашим частям. Но ничто не могло сдержать наступательного порыва советских воинов. Они дрались напористо, умело, проявляли чудеса храбрости и героизма.
В районе Дача Буча один из поредевших полков 74-й стрелковой дивизии (в нем оставалось не более трехсот пятидесяти активных штыков) был контратакован значительными силами противника. Оказавшийся в этом районе комдив полковник М. Д. Кузнецов сам руководил боем. Он организовал огонь всех средств полка, а также дивизионной артиллерии. Вражеская пехота была вынуждена залечь. Затем полковник поднял людей в атаку. На плечах отступающего противника подразделения ворвались в хутор Буча, где у гитлеровцев сосредоточивались склады и артиллерия. Там были захвачены большие трофеи: артбатарея в полном комплекте, шесть шестиствольных минометов, одна самоходка «фердинанд», два склада с боеприпасами и четыре склада с инженерным имуществом.