Начинали мы на Славутиче...
Шрифт:
4 ноября, преодолевая упорное сопротивление немцев, главные силы двух наших дивизий вышли к южным окраинам Пешта на рубеж Илле, Такшонь на фронте 24 километра. Третья же дивизия, прикрывая левый фланг корпуса, по мере продвижения его к венгерской столице растянула свои боевые порядки по восточному берегу Чепели Дунааг от Такшонь до Ташш по фронту до 40 километров.
Гитлеровцы стремились любой ценой приостановить наступление наших войск, ввели в бой резервы. На внешний обвод обороны Будапешта вышли части 1-й венгерской и 1-й немецкой танковых дивизий, мехдивизия «Фельдхернхале» и батальон парашютного полка. Чуть позже в полосе 46-й армии, в том числе и нашего корпуса, появились 22-я кавдивизия СС, сформированная в Будапеште из венгерских немцев, и танковый корпус в составе четырех дивизий гитлеровцев. Завязались ожесточенные бои. Заметных успехов
Рано утром 5 ноября мне позвонил начальник штаба 46-й армии генерал М. Я. Бирман.
— Есть решение командующего, — сказал он. — Вам предстоит сменить части четвертого мехкорпуса на рубеже Илле, южная окраина Вечеш, Такшонь и далее на юг по восточному берегу реки Чепели Дунааг до Ташш, где организовать жесткую оборону. Смену закончить завтра к семи утра.
Выполнить эту задачу оказалось не так-то просто. Противник все время вел сильный огонь по нашим войскам и неоднократно контратаковал. Не успела, например, 99-я дивизия занять оборону на широком фронте и хоть немного закрепиться, как сразу же была вынуждена отражать одну за другой две контратаки превосходящих сил танков и пехоты гитлеровцев. Такая же картина сложилась и на участке 68-й гвардейской дивизии. Особенно ожесточенные бои ей пришлось вести в день 27-й годовщины Великого Октября. Фашисты атаковали дивизию с двух направлений: со станции Ракоцилигет на юг и из поселка Дунахарасти на Такшонь. Завязались упорные боевые действия, длившиеся несколько часов.
Утром 8 ноября из 68-й гвардейской дивизии вернулся полковник А. А. Орлов, находившийся там почти двое суток. Он был полон впечатлений и взволнованно рассказывал нам о подвигах воинов.
Взвод ПТР под командованием лейтенанта А. Я. Бабина прикрывал левый фланг своего батальона на окраине Такшонь. Когда немцы приблизились к селу, воины, подпустив их поближе, открыли меткий огонь. Почти сразу же два вражеских бронетранспортера были подбиты из противотанковых ружей. Однако гитлеровцы, имея превосходство в силах, продолжали продвигаться вперед и отрезали взвод от батальона. Бабину и его подчиненным пришлось драться в окружении. Они заняли круговую оборону и, продолжая вести организованный огонь, отбили три атаки противника. Когда немцы откатились в очередной раз, Бабин решил воспользоваться этим моментом. Он поднял бойцов, и те стремительным ударом прорвали кольцо окружения. Взвод внезапно оказался у гитлеровцев в тылу, и те, боясь быть зажатыми с двух сторон, отступили на исходные позиции.
Не менее дерзко и изобретательно действовали красноармейцы другого батальона того же 202-го гвардейского полка. Группа немецких автоматчиков просочилась здесь в тыл одной из рот. Укрывшись за разбитым зданием, гитлеровцы поджидали подкрепления с явным намерением атаковать наши позиции. Их заметил возвращавшийся в свое подразделение писарь-каптенармус ефрейтор М. В. Марков. Боец не растерялся. Ничем не выдавая себя, он по-пластунски добрался до ближайших окопов. В них занимало оборону отделение старшего сержанта П. Джершмаева. Посоветовавшись, решили поступить так: Марков отползает в сторону и открывает по немцам огонь, отвлекая их внимание на себя, а Джершмаев тем временем обходит со своими бойцами противника и атакует
Генерал М. Ф. Григорович посоветовал начальнику политотдела издать листовки о героических делах взвода лейтенанта Бабина и отделения старшего сержанта Джершмаева, отметив также мужественный поступок ефрейтора Маркова. Такие листовки были напечатаны на следующий же день и разосланы по подразделениям. Популяризации подвигов, передаче боевого опыта у нас всегда придавалось большое значение. Делалось это очень оперативно.
10 ноября на рассвете я выехал из села Оча, где находился штаб корпуса, на командный пункт 99-й стрелковой дивизии. Мне довольно часто приходилось выезжать на КП и НП командиров соединений и частей. Это было необходимо, только так можно было самому наблюдать ход боевых действий, лучше оценивать обстановку, своевременно принимать меры для точного выполнения приказов командира корпуса и вышестоящих начальников, поддерживать твердое управление войсками.
Генерала А. А. Сараева в штабе я не застал. Он был на своем наблюдательном пункте. Начальник штаба дивизии полковник Г. С. Половик подробно доложил обстановку, в которой действовали части, сообщил, какие он дал указания по организации разведки и управления. После этого мы с начальником разведки дивизии поехали на НП. Немцы вели методичный обстрел наших боевых порядков. Снаряды проносились над нами и рвались где-то в тылу, за огневыми позициями артиллерии.
НП командира дивизии располагался на окраине небольшого хутора около каменного дома со снесенной крышей. Саперы хорошо оборудовали несколько блиндажей. Один из них занимал командир дивизии. Мы оставили машину в роще и пешком пошли к НП.
— Хорошо, что ты приехал, Сергей Александрович, — обрадовался Сараев. — Не поможешь ли чем? Маловато у нас артиллерии.
Обещать я, к сожалению, ничего не мог, потому что артиллерии и в корпусе было мало. Мы получили на усиление всего лишь один истребительно-противотанковый полк и пушечную бригаду, что было явно недостаточно при том широком фронте, который занимал корпус.
— Ты же знаешь, — продолжал Сараев, — участок-то у дивизии какой? А сколько танкоопасных направлений! Разве их прикроешь только своими силами? Немцы постоянно контратакуют танками.
Мы вышли из блиндажа и стали просматривать в бинокль боевой порядок 197-го стрелкового полка, который оборонял небольшой поселок Дьяль и станцию Дьяльпуста.
Из блиндажа выбежал сержант.
— Товарищ генерал, — обратился он к Сараеву, — вас срочно просит к телефону подполковник Ергин.
Я немного знал командира 197-го полка. Павел Иванович Ергин был волевым и мужественным человеком, не раз показавшим себя искусным организатором боя. Командир полка доложил, что немцы сосредоточивают на своем переднем крае танки и пехоту, и попросил, чтобы наша артиллерия открыла огонь по скоплениям гитлеровцев.
— Готовятся к контратаке, — заметил генерал Сараев и отдал приказание командующему артиллерией открыть огонь по сосредоточению танков и пехоты противника.
Через некоторое время немцы начали ответный артиллерийско-минометный обстрел левого фланга полка, а три их пехотных батальона при поддержке танков и бронетранспортеров двинулись в атаку в направлении станции Дьяльпуста. Начался упорный бой. В течение последних дней полку пришлось неоднократно отражать сильные контратаки врага, самому наносить удары, чтобы вернуть утраченные позиции. И эти бои, проходившие с переменным успехом, основательно измотали личный состав. В ротах были значительные потери. Да и противотанковых средств в полку не хватало. Несмотря на это, батальоны держались стойко. Танки и бронетранспортеры противника уничтожались огнем орудий, стоявших в боевых порядках пехоты, противотанковых ружей и самоходных артиллерийских установок.
С НП командира дивизии мы увидели, как одна из наших самоходок смело вступила в единоборство с «тигром». Меткий выстрел — снаряд угодил в башню вражеского танка, ее заклинило. «Тигр» пошел на таран. Но тут на помощь товарищам подоспел расчет второй самоходной установки. Выстрелом в упор артиллеристам удалось пробить боковую броню «тигра» и поджечь его.
Через некоторое время гитлеровцы ввели в бой еще один батальон пехоты и несколько танков. Полк нес значительные потери, и Сараев решил отвести его на более выгодный рубеж. Подполковник Ергин мастерски осуществил этот маневр и, оставив прикрытие, быстро вывел батальон из-под удара. Вскоре полк закрепился на новом участке.