Начнем сначала
Шрифт:
– Черт подери!
– пробормотала она, просыпаясь.
– Я совершенно не собиралась спать.
– Она оторвала голову от подушки и приподнялась на локтях.
С заметным напряжением в голосе Мэг отметила:
– Вы совершенно измучены, и это просто очевидно. Даже Доминик просил не будить вас.
– Доминик? С каких это пор, - подумала она, - ее двоюродный брат стал проявлять заботу о ней? Да он и глазом не моргнет, если она свалится замертво от усталости.
Тут она окончательно проснулась; тревожное чувство толкнуло ее в грудь,
– Что случилось, Мэг? Скажите мне! Ее худшие опасения, которые уже несколько дней терзали ее, неожиданно подтвердились. Мэг тяжело опустилась рядом с ней и, проведя рукой по лицу, сказала:
– Ваш дядя...
– Затем, увидев расширившиеся от ужаса золотистые глаза Селины на ее смертельно побледневшем лице, быстро добавила:
– Ничего страшного. Доктор Хилл говорит, что приступ не очень сильный, беспокоиться не следует, однако это предупреждение.
– Но как? Когда?
– требовала ответа Селина. Она уже встала, вытащила из комода свежее белье, джинсы из тонкой ткани, рыжевато-коричневый шерстяной джемпер и стала поспешно одеваться.
– Где он сейчас?
– В больнице. В отдельной палате, - ответила Мэг. Поднявшись, она твердой рукой взяла Селину за плечи и заставила сесть на резной ящик для белья, стоявший около изящной кровати с пологом над изголовьем.
Селина, натягивая джемпер, на секунду потеряла равновесие и тяжело присела; затем, приводя в порядок одежду, она заметила сочувственный взгляд Мэг.
– Не надо паниковать - это вашему дяде не поможет. Придите в себя, я все объясню.
Прикрыв глаза, Селина признала, что Мэг права. Сердце у нее бешено колотилось, она тяжело и судорожно дышала. Наконец, глубоко вздохнув, она открыла глаза и спокойно попросила:
– Ладно, рассказывайте.
– Где-то около шести они вернулись из садового питомника, и в это время как раз пришел доктор Хилл, который принес подарок вашему дяде. Это была бутылка его любимого портвейна.
– Мэг села рядом с Сединой и взяла ее изящную руку с тонкими пальцами в свою, худую и костлявую.
– Дядя еще пошутил, что завтра доктор поможет распить этот портвейн за игрой в шахматы. Он пригласил его в гостиную, чтобы выпить но рюмочке хереса, и они, все четверо - Доминик, когда услышал их разговор, присоединился к ним - пошли наверх - и тут ваш дядя и упал.
– Слава Богу, Боб Хилл был там, - сказала Седина глухим голосом, и Мэг кивнула, соглашаясь с ней.
– Он сразу же сделал все, что было необходимо, и они с Домиником помогли ему сесть в машину. Ваша тетя поехала с ними в больницу, а Доминик последовал за ними на своей машине, Он звонил как раз перед тем, как я разбудила вас, и сказал, что положение дяди нормальное и приступ был не сильным. Однако ему придется пробыть там несколько дней - для окончательной поправки и обследования.
– Почему же мне сразу об этом не сказали? Вы должны были меня разбудить, недовольно заметила Селина. Она уже оправилась от первоначального шока, но все еще не могла поверить, что ее могли не разбудить, когда все это происходило.
– Я предлагала разбудить вас, - ответила Мэг.
– Но Доминик не велел вас беспокоить. У вас была утомительная поездка, вы спали, и в любом случае вы все равно ничем не могли бы помочь.
"Кроме того, что я была бы с ним, поддержала бы Ванессу, которая наверное с ума сходит от волнения", - подумала с горечью Селина, понимая, что истинная причина состоит в том, что Доминик просто вообще не хочет, чтобы она присутствовала в их жизни, Но Мэг сказала;
– Все произошла так быстро, и когда они все уехали, было уже бессмысленно беспокоить вас до того, как я получу известия из больницы.
– Я еду туда, - заявила Селина, пересекая комнату, чтобы взять сапоги из нижнего ящика шкафа, куда она уже успела их поставить. Она должна повидать Мартина и Ванессу и убедиться в том, что приступ действительно был несильным, и сказать Ванессе, что готова оказать ей необходимую сейчас помощь.
Она быстро натянула сапоги, сняла с вешалки пальто и прихватила по дороге к двери сумку, не в эту минуту в комнату вошел Доминик - постучать в дверь ему и в голову не пришло.
– Ну, как он там?
– одновременно произнесли Селина и Мэг, и Доминик, отвечая, смотрел только на Мэг, избегая тревожного, взгляда Седины.
– Я уже говорил по телефону, что положение стабилизировалось, его лечащий врач постоянно при нем. Он даже ворчит, что не удалось отпраздновать день рождения.
– Доминик улыбнулся Мэг.
– Мама решила остаться там на ночь вообще-то особой необходимости в этом нет, но она так хочет. Вы не соберете необходимые вещи? Вы знаете, что ей может понадобиться.
– Ну, разумеется - Мэг сразу же вышла из комнаты, а Селина заявила:
– Я отвезу их сейчас в больницу. Тебе нет необходимости еще раз туда ехать сегодня.
– Боже, какая забота, - протянул Доминик, глядя на нее своими холодными серыми глазами.
– В конце концов до больницы всего пятнадцать километров, сказал он язвительно и перегородил ей выход из комнаты.
– Думаю, что для всех будет лучше, если ты останешься дома.
– Да неужели?
– огрызнулась Селина с вызывающим видом и открыла сумку, чтобы достать ключи от машины. Доминик с чрезвычайным удовольствием сообщил бы родителям, что она даже не побеспокоилась, чтобы навестить своего дядю.
Во многом он был ужасно инфантильным. Он хотел быть единственным светом в окошке для своих родителей, верил, что является для них центром этого мира, и мысль о том, что Селина может что-то отнять у него, была для него нестерпима. Ему очень не нравились те теплые отношения, которые существовали между ней и его отцом и он был не в состоянии понять, несмотря на свой возраст, что эти отношения отнюдь не лишают его отцовской любви.
С мстительным выражением на узком лице он стоял спиной к двери, загораживая ей проход, и в его словах прозвучала злоба: