Нация и сталь
Шрифт:
О том, что она станет правительницей Англии, Виктория узнала, когда ей исполнилось двенадцать лет, и воскликнула: "Я буду хорошей!" Самой очевидной заслугой её явилось очищение короны от комьев грязи, налипших за предыдущие полтора столетия от монархов и их семейств, не отказывавших себе ни в чем ради удовольствий, в том числе и сомнительных. Если бы дело продолжалось так дальше, институт британской монархии, может быть, не устоял бы перед коренной радикализацией общества. Своими достижениями королева Великобритании обязана была не интеллекту, а характеру, умению справиться с тем, что мешало ей выполнять свое предназначение. Она отдавала отчет в своих возможностях и потому старалась опираться на советы тех, кому доверяла, и кто обычно оправдывал это доверие.
В это время начал складываться культ королевы Виктории. Подданные Ее Величества ожидали быстрого триумфа британского оружия в надвигающейся войне с Россией. Разве Англии не предначертано править на морях? Расширить имперские владения? Таков был дух первой Всемирной выставки в Лондоне, устроенной по инициативе любимого мужа королевы, Альберта, в 1851 году.
На следующее утро после посещения выставки об экспозиции никому неизвестного до этого момента эссенского сталелитейщика Альфреда Круппа начали писать почти все ведущие лондонские газеты. В статьях проскальзывали нотки обиды за то, что шеффилдская сталь потерпела столь сокрушительное поражение, и поэтому об экспозиции Круппа писали с оттенком легкой иронии. Например, репортер из "Обсервера" замечал, что "сталь может оказаться настолько хрупкой, что мы заранее вынуждены высказать сомнение относительно того, сможет ли выставленное на показ орудие выдержать большой заряд пороха". А репортер "Дейли ньюз" указывал на безукоризненный внешний вид пушки и выражал сомнение по поводу того, сможет ли столь блестящее и чистое приспособление быть пригодным в полевых условиях. Репортер же из "Иллюстретед Лондон ньюс" писал в негодовании: "Прекрасная пушка герра Круппа - это ни что иное, как фокус". Альфреду так и не удалось продать свою начищенную до блеска пушку на лондонской выставке. Однако жюри смогло высоко оценить гигантский стальной слиток и свое восхищение оно выразило в следующих выражениях: "Ни одна другая страна не смогла представить стального слитка таких размеров и такой красоты. Члены жюри не смогли вспомнить ничего подобного в своей многолетней практике".
Лондонская выставка стала для Круппа великолепной рекламой. Успех позволили Альфреду заключить с британской фирмой "Илкингтон, Мейсон и Кo" договор на 8000 фунтов. Полученная от этой сделки прибыль дала возможность погасить ипотечную ссуду в банке Герштатта и временно погасить счет в банке Оппенгейма.
Отныне Альфред старался уже не пропускать ни одной подобной выставки. Так, в 1854 году на Промышленной выставке в Мюнхене Крупп представил собственное последнее изобретение. Благодаря исключительной энергии, которая в те годы ещё побеждала его физические недомогания, Альфреду удалось полностью изменить производство на фабрике. Там появилась первая механическая мастерская, первый прокатный цех, новый кузнечный цех, чугунно-литейный завод, пудлинговый завод, большой бандажный стан и ещё одна механическая мастерская.
Однако знаменитая лондонская пушка все-таки смогла привлечь к себе внимание высокопоставленных лиц в родной Пруссии. Это орудие, к которому относились как к декоративному украшению, заняло свое постоянное место во дворце в Потсдаме. Вскоре заводы в Эссене решил посетить тогдашний наследник престола, будущий германский император Вильгельм I, прозванный "картечным принцем". Он был настолько поражен увиденным, что наградил Альфреда орденом "Красного орла" четвертой степени (Roter-Adler-Orden), которым награждали лишь генералов. А некоторое время спустя на Всемирной парижской выставке, которые французы организовали в 1855 году в пику заносчивым англичанам, император Наполеон III, подобно своему предку, страстно любившему артиллерию, был поражен видом новой двенадцатифунтовой стальной пушки Круппа. Правитель Франции приказал взвесить орудие и искренне удивился тому, что пушка Альфреда весила на двести фунтов меньше, чем её бронзовые аналоги того же калибра. Изобретение немецкого промышленника было предложено тут же испытать в районе Венценского замка. После трех тысяч залпов эксперты не смогли обнаружить не малейшего повреждения. Наполеон III пожаловал Альфреду Круппу орден кавалера Почетного Легиона.
Уверенность в том, что бронза является единственным надежным материалом для производства орудийных стволов, была настолько сильна в ту эпоху, что Альфреду, несмотря на орден почетного Легиона, так и не удалось получить военных заказов от Франции. С завидным упорством Крупп решил разослать в качестве подарка дворам Швейцарии, Австрии и России образцы своих стальных орудий с настойчивой просьбой испытать их в деле.
Таким образом, стальная пушка Круппа оказалась и в руках искушенных русских генералов во время царствования Александра II. День за днем русские артиллеристы стреляли из этого подарка Круппа по дальним целям и после четырех тысяч выстрелов скрупулезно осмотрели ствол на предмет возможных повреждений, но, как утверждают современники, не смогли обнаружить даже царапины. "Бронза, - вынуждены были согласиться генералы, - не выдержала бы таких испытаний". Это обстоятельство произвело на русских экспертов такое сильное впечатление, что на общем собрании решено было принять самые решительные меры относительно продукции фирмы "Фридрих Крупп", и чудо-орудие отправили в Петропавловскую крепость в музей артиллерии как некий каприз, этакую техническую причуду. Ситуация с пушкой Круппа один к одному напоминала ситуацию с аглицкой блохой из сказки Лескова; иностранная затея годами пылилась среди забытых вещей покойного императора Александра Павловича, пока на неё не обратили внимание.
Глава V
Королевская свадьба
Пятидесятые годы девятнадцатого столетия для немолодого уже Круппа стали временем больших перемен не только в профессиональной карьере. В жизни Альфреда образовалась невосполнимая пустота с того момента, как Ида оставила его дом. Тереза прекрасна знала, как приготовить любимое блюдо для своего сына, она мыла полы, убирала за Альфредом постель и держала весь дом в идеальном порядке. У Альфреда не было время на все эти заботы, к тому же он был воспитан в том духе, что труд мужчины и женщины должен был быть разграничен. Как и большинство мужчин средних лет, для которых неизбежно наступает критический период в жизни, Крупп начал оглядываться по сторонам в поисках подходящей пары. После успеха на лондонской выставке Альфред все чаще и чаще начинает испытывать вполне понятное беспокойство. В письма к одному из своих варшавских партнеров он так описал холостятскую: "Быть старым холостяком в Варшаве, наверное, просто ужасно; впрочем, такое состояние не доставляет радости везде, где бы вы ни находились".
Состояние скрытого раздражение подтачивало внутренние ресурсы, отвлекало от работы, и решительный Альфред не мог слишком долго мириться с этим. Он решил разрешить данную проблему раз и навсегда. Так, 24 апреля 1853 года Альфред уже писал из Кельна: "Спустя годы после того, как я дал себе слово непременно жениться, наконец-то мне удалось найти ту, с которой, начиная с первой встречи, я, надеюсь, обрету счастье, о чем, честно говоря, прежде мне даже и мечтать не приходилось. Леди, с которой я вчера был помолвлен, Берта Эйшхофф. Она живет здесь, в Кельне".
И дальше шла подпись: "Искренне Ваш и счастливый Альфред Крупп".
Чувства самой Берты для нас так и остались загадкой. Пожалуй, она была слишком обескуражена случившимся. Период ухаживания оказался необычайно коротким и в высшей степени оригинальным. Бедная девушка была буквально захвачена врасплох. Знаменитая первая встреча, после которой Альфред и влюбился в свою будущую невесту, произошла в кельнском театре. Берта на глазах у всей публики прямо в партере наткнулась на необычайно худого человека.
К этому времени Альфред сумел заработать себе хроническую бессонницу, несварение желудка и все чаще и чаще начал впадать в депрессии. Врач, лечивший Альфреда в это время, так описывает своего пациента: "Он выделялся из толпы своим высоким ростом и чрезвычайной худобой; черты лица правильные, но рано состарившиеся. Лицо бледное и в морщинах. Ход развития повлиял на его самосознание в сторону большой уверенности в своих силах; иногда эта уверенность граничит с манией величия; он выглядит и ведет себя с достоинством князя, но наряду с этим в нем проскальзывают черты мелочного человека".
Взгляд этого необычного типа поразил Берту: незнакомец буквально не сводил с неё глаз. Одет он был в неподобающий для театра костюм для верховой езды, облепленный к тому же комьями грязи. Человек стоял, нагло подбоченившись, в проходе между рядами и всем мешал пройти: его явно интересовала только девушка, но он не собирался причинять ей вреда, скорее, наоборот.
Дело в том, что Альфред и не собирался идти в этот день в театр. Просто по дороге к своему партнеру, к которому он спешил для заключения очередной выгодной сделки, ему повстречалась девушка, сумевшая пробудить в душе невротика неизвестные ему доселе чувства. Решение было принято молниеносно, по-военному, прямо в седле. Крупп соскочил на землю и последовал за девушкой. Альфред ухаживал за своей будущей супругой в течение месяца, каждый раз повторяя вместо признания одну и ту же фразу: "Я думал, у меня кусок стали в груди, а там оказалось сердце" (...hatte ich ein Herz). Берте оставалось лишь подчиниться столь сильному натиску, и в конце концов она произнесла в ответ: "Ja".