Шрифт:
ЧАСТЬ I
Роб проснулся в 6:30 без будильника, плюс-минус десять минут, как делал это каждое утро на протяжении последних четырнадцати лет. Большая, серо-пегая полосатая кошка сидела у него на груди, мурлыча. Ее нос находился в паре сантиметров от его носа. Роб чувствовал ее теплое, приятное утреннее дыхание.
— Доброе утро, Смитти, я тебя люблю, — пробормотал он и погладил ее от ушей до кончика хвоста. Роб выкатился из кровати. Кошка спрыгнула на пол и побежала, выводя трели в предвкушении завтрака.
На кухне Роб открыл банку кошачьих консервов и налил себе чашку кофе. Он подозревал, что Смитти
Роб взял кофе и забрался обратно в постель с файлом, который вручил ему накануне капитан О’Молли. Роб только-только вернулся из короткого отпуска в Мексике и заехал в офис по пути из аэропорта. О’Молли велел не распаковывать вещи, потому что на имя Роба был забронирован билет в Сан-Франциско на 14:00 на следующий день. Дела, дела и ничего, кроме дел. Капитан, дал ему папку и сказал, что всю информацию Роб найдет внутри; агентом в области залива Сан-Франциско был Томас Браун. «С возвращением и звони мне, если захочешь узнать еще что-то».
Робу была ненавистна сама мысль нового и столь скорого отъезда. Смитти становилась замкнутой на полдня или даже на день, когда его не было дольше, чем сутки. Уехать снова означало опять заставить ее надолго насупиться. Однако куда важнее было справиться не со Смитти, а с Линди. Она не могла поверить, что он улетел в отпуск в Мексику без нее — на побережье, тогда, когда она не могла вырваться из-за работы. Роб перекатился на другую половину кровати после того, как потянул чуть-чуть горячего кофе и нажал на телефоне кнопку «2» быстрого набора номера.
— Так, значит, ты дома, — услышал он почти прохладный тон. Ему удалось уловить попытку звучать оскорбленной. Это было как тонкая маска, за которой скрывалось почти очевидное удовольствие.
— Я знала, что это ты. Я поставила определитель номера, пока тебя не было, так что теперь мне не придется с тобой разговаривать, если я не захочу.
— Ну, что ж. Я рад, что ты ответила на сей раз. Я скучал по тебе.
— Вон оно что. Это же ты сбежал без меня.
— Я знаю; и ты знаешь, что мне просто нужна была передышка, пусть даже короткая. А еще мне придется улететь на ночь-другую. Извини, но это по работе.
Молчание. А потом:
— О Смитти не беспокойся.
Как будто он переживал. Сестра Смитти, Джиггерз, жила с Линди столько же, сколько Смитти жила с Робом. Отношения поддерживались, по сути, между четырьмя существами.
— Я тебя люблю. Поговорим, когда ты вернешься. Позвони, если будешь задерживаться дольше, чем на день-два. И, Роб?
— Да?
— Пожалуйста, будь осторожен.
Она знала, что он будет. Он всегда был осторожен.
Роб открыл папку сантиметровой толщины и поставил свои инициалы на файле. Это было дело о предположительно серийных убийствах. О трех уже было известно. Их объединяли кое-какие элементы, как, например, гвозди для водостока, всаженные во лбы жертв. В каждом случае на гвозде крепилась бумага с одним-единственным словом. Это выглядело, как записка на доске объявлений. Надпись на клочке бумаги гласила: «Вивер!». Кто-то из коллег Роба поставил карандашом вопросительный знак рядом с этим словом. Фотографии в файле были суровые.
Смитти сидела рядом с Робом на кровати, умываясь после завтрака. Она выглядела так, словно на ней был серый пегий шлем, продетый через уши. Дополняла впечатление «защитная планка» на носу. Остальная часть ее морды и груди была белоснежно белой. Роб всегда удивлялся тому, что животное, которое никогда не мыли, может так восхитительно пахнуть. Он вдыхал ее аромат, в какой бы участок ее шерсти он ни зарылся носом.
Роб взял с прикроватного столика словарь. Слова «вивер» в нем не оказалось.
Все три убийства были совершены за последний месяц. Согласно отчету, первая жертва жила неподалеку от Бостона. Тело 47-летнего белого мужчины, доктора Уильяма Уайта, обнаружили после анонимного звонка в полицию. Убитого нашли в заброшенном сарае. Он лежал на спине, привязанный колючей проволокой к четырем стальным кольям, вбитым в землю. Тело было обнаженным. Судмедэксперт сделал вскрытие и установил причину смерти: «травма мозга, приведшая к обширному кровоизлиянию». В отчет входило упоминание размеров гвоздя. На запястьях и лодыжках доктора Уайта имелись порезы от колючей проволоки. Судмедэксперт объяснял это сопротивлением жертвы. Кляп в рот ему не вставляли.
В отчете местного детектива доктор Уайт работал в больнице общего профиля в Саутсайде. Уайт был онкологом и, согласно отчету, специализировался на видах рака, связанных со СПИДом. У него остались жена и дети. Уайт представлялся сильным звеном в обществе, допросы коллег и семьи не выявили никаких возможных мотивов или зацепок, которые могли бы объяснить, почему кто-то пожелал его убрать. Отчет детектива включал комментарий относительно возможности случайного акта насилия.
Следом шел Денвер. Во вторник утром после трех выходных маленький трейлер был обнаружен на парковке начальной школы Ист-Хайленда. Директор ждал до полудня, прежде чем позвонить в полицию; сотрудники думали, что трейлер принадлежал кому-то из учителей. До самого обеда никто не спрашивал, кому это взбрело в голову податься к цыганам. Тогда-то и выяснилось, что этот трейлер не принадлежит не имеет отношения к школе.
Номерные знаки отсутствовали, поэтому полицейские решили взломать замок. Внутри машины они обнаружили жертву, 57-летнюю белую женщину Марту Дженкс, привязанную к койке изолентой. Койка была прикручена к полу. Мисс Дженкс тоже была обнажена. Убийца вырезал ей один глаз и грубо зашил веко. Недостающий глаз нашелся на кухне в раковине.
Местный судмедэксперт утверждал, что травма глаза не убила жертву. В отчете отмечалось, что пустую глазницу заполнили марлей, прежде чем пришить верхнее веко к нижнему, и что так образовался сгусток крови. Специалист называл причиной смерти «обширную травму головы и мозга, приведшую к внезапному кровоизлиянию». Отчет включал описания гвоздя и записки, приколоченной к черепу. Дженкс была бездетной вдовой. Соседи характеризовали ее как тихую и замкнутую. Она трудилась ассистенткой ветеринара в Университете Колорадо.
Третье убийство, в Хьюстоне, было аналогичным, за тем лишь исключением, что жертвой стал 24-летний белый мужчина, тело которого обнаружили в его собственной квартире — обнаружили тоже не без помощи неизвестного звонившего. Жертву привязали к кухонному столу бельевой веревкой. Судмедэксперт отметил, что ему насильно скормили по меньшей мере дюжину яблок, возможно, столько же бананов и полкило изюма, влив в него при этом несколько литров воды. Убитого звали Джон Гэллахер; он был аспирантом отделения психологии в Университете Хьюстона. Судмедэксперт указывал на то, что непомерное количество пищи представляло опасность для здоровья, но причина смерти была той же, что и в предыдущих случаях. Прилагались скрупулезные описания гвоздя и записки. Не менее тщательно специалист описывал раны рта и зубов Гэллахера, которые точно совпадали формой и размерами с характеристиками короткого гвоздодера, обнаруженного рядом с телом.