Над Черемошем
Шрифт:
— Ну, а про врагов? — все больше удивляясь, спрашивал Григорий.
— Сейчас вспомню.
Василь кивнул Ивану, парни отвернулись, пошептались и, взглянув на Григория, запели:
Лают разом три собаки На белую глину. Гитлер, Трумэн и Бандера — Одна чертовщина.— Может, вы сами и сочиняете их? — спросил в полном изумлении Григорий.
— А кто же за нас
— Хотим, чтобы в этой низинке хлеб заколосился.
— В этой низине? Ой, ой! — Василь и Иван покачали головами. — Да ведь тут, будь оно неладно, и бурьян не растет, а зерно вы и подавно даром загубите. Хоть пальцы грызите, все равно ничего не выйдет.
— Выйдет, ребята. Мы обновим почву в этой низине.
— Обновите?
— Видите озерко?
— Как не видеть? А зачем вы ведете к нему рукав от Черемоша? Поить будете?
— Товарищ агроном знает, зачем, — с достоинством проговорил Сенчук. — В пору паводка и дождей река начисто сносит с гор лучшую землю и… как его?.. гумус?
— Гумус, — кивнул Григорий.
— Вот-вот, гумус. А мы по этому рукаву и отведем частицу его в озерко. Сделаем водоотстойник, а потом удобрим низину илом, чтоб уродились и озимые и яровые. На вспаханной делянке мы уже сделали пробу.
— Высокая наука! — изумляется Василь. — И что же из нее выйдет?
— Высокий урожай и… новые песни. Сочините тогда?
— Ага! — одновременно отвечают гуцулы, недоверчиво осматривая и низину и золотое озерко, усеянное по берегам розовыми ромашками.
— Чтобы на таком черством клочке что-нибудь выросло? — сомневается Василь. — И кто будет подымать этот клин?
— Колхоз.
— Колхоз? Какой?
— Ваш, Гринявский, — отвечает Нестеренко.
— Да ведь его же нету еще?
— Так будет.
— Свет мой бедный! Дитя еще и не родилось, а ему уже со всех гор приданое собирают.
— А все для того, чтобы ты, Василь, сказал потом: не бедный, а щедрый свет мой, зажиточно живется на этом свете! Так гуцулы говорят?
— Так, товарищ институтский агроном!
— Предпоследнее слово можно выкинуть.
— А чести от того не уменьшится?
— Вот этого уж не знаю.
— А кто же будет знать?
— Люди.
— Дядя Микола, как там, в селе? — спрашивает Василь, втайне надеясь узнать что-нибудь о своей Мариечке.
— В селе все кипит. Те, кому жилось кисло да солоно, кто мозолистыми руками на кулешу [17] зарабатывал, думают, как бы соединить эти руки да взяться за работу сообща. Не будь врага да ядовитых языков, зажили бы мы в Гринявке совсем по-новому. А еще новость, — спокойно продолжает Сенчук, — наши люди поедут в восточные области Украины, а кое-кто и в Россию — поглядеть на колхозное житье-бытье, чтоб новая наука в сердце запала.
17
Кулеша —
— И кто же поедет? — встрепенулся Василь.
— Сегодня собрание скажет. Ты не опасайся, Мариечку люди выберут.
— С какой это стати мне опасаться? — растерялся Василь. — И что мне за дело до Мариечки?.. А когда выборные поедут?
— Может, через неделю, а может и завтра, — лукаво глядя на Василя, говорит Микола Сенчук.
— Завтра! И Мариечка тоже?
— И Мариечка. А что тебе за дело до нее?
— Похоже на то, что не пойдет завтра Василь на полонину, а так припустится вечером в Гринявку, к Мариечке, что и постолы с обеих ног слетят, — с сожалением покачивает головой Иван.
Тесный временный двор машинно-тракторной станции сейчас напоминает выставку сельскохозяйственных машин.
Сколько же тут всякого невиданного добра… У Мариечки Сайнюк глаза разбегаются. Она, как перед картинами, подолгу останавливается у машин, ощущая, как гул моторов сотрясает землю у нее под ногами. Девушке и радостно и немного боязно.
— Эй, чернявая, кого ищешь? — Перед ней, смеясь, останавливается молодой тракторист Павло Гритчук, весь вымазанный в копоти и мазуте.
— Самого старшего ищу — начальника машинно-тракторной станции.
— Самого старшего? — притворно вздыхает Гритчук. — Тогда ничего не выйдет: я самый младший.
— Не горюйте, и вы будете самым старшим. Только повремените, — в тон ему отвечает Мариечка. — Так, где мне найти товарища начальника?
— Вон он стоит, у комбайна.
— Спасибо, товарищ самый младший. Жаль, что не вы самый старший, — улыбаясь, благодарит девушка.
И впрямь было бы лучше, если бы ее просьбу мог выслушать этот тракторист.
— Мариечка, потупясь, подходит к директору МТС Денису Макарову. Беленький узелок в руке явно тяготит ее.
— Вы будете начальник МТС?
— Я буду начальник МТС, — весело отвечает Денис Иванович. — А вы кто будете?
— Я Мария Сайнюк. А в Гринявке все зовут меня просто Мариечкой.
— А мне тоже можно звать вас Мариечкой? Я не из Гринявки!
— Зовите, товарищ начальник МТС… Это я вам принесла, — и она смущенно подала узелок.
— Это что? — удивился Макаров.
— Орешки, и вы не можете не взять их!
— Почему?
— Потому, что они с моего девичьего ореха. Сколько ему лет, столько и мне. Сам Михайло Гнатович, секретарь райкома, когда заезжал к нам, хвалил эти орехи.
— Ну, раз Михайло Гнатович хвалил, ничего не поделаешь. А у меня Михайло Гнатович хвалил персики. Дать тебе, Мариечка?
— Ой, не надо!
— А что же тебе дать?
— Что? — смущенно переспросила Мариечка. — Если бы вы могли…
— Не стесняйся, Мариечка.
— Если б вы могли дать… трактор.
— Трактор?! — Денис Иванович оторопел.