Над Кубанью зори полыхают
Шрифт:
Нюра испуганно отодвинулась от Архипа.
— Да ты что, сошёл с ума? Не дай бог дедуня такое услышит… Сразу же со двора прогонит.
— Ну, если ты не расскажешь, так твой дедуня ничего не узнает.
Чтоб уйти от неприятного разговора, девушка, осмелев, спросила:
— Ты вот признайся: у тебя там, Орловской губернии, невеста не осталась?
— Невеста? Да что ты, Анюта! Куда я свою невесту брать буду, в какие такие хоромы? Чем кормить стану. Да и не встречал ещё девушку по душе. Может, на Кубани найду…
С того дня Нюра и Архип стали
Нюра часто вздыхала и просила его:
— Ты, Архип, уходи ради бога! Иди во двор. Ненароком маманя или тётка Гашка увидят.
Он нехотя возвращался.
Вечерами снова как бы случайно встречались у калитки, тихо перешёптывались, украдкой поглядывали на окна.
Мать сердцем чувствовала, что с дочкой творится что-то неладное. Осторожно пыталась отвлечь её чем-нибудь.
Как-то она сказала:
— Что-то ты, доченька, к подругам на улицу перестала ходить? Пошла бы, повеселилась… Што это дома все сидишь?
Нюра удивлялась:
— Такое скажешь, маманя. Тебе не угодишь! То попрекали, что много бегаю по улицам, теперь сама гонишь.
— Да я не гоню… Ты бы поменьше тараторила у калитки с батраком! Соседи подметят — молва пойдёт.
Нюра покраснела, убежала в чулан, будто по срочному делу.
Мать только охнула, покачала головой. Знала она, что тут материнское вмешательство не поможет.
Возле хаты Ковалевых, на завалинке и прямо на траве, вытянув ноги и аккуратно подобрав под них широкие юбки, сидели бабы. Говорить уже было не о чем—все переговорено. Пощелкивая семечки, они сплёвывали шелуху прямо себе в подолы. Подхваченная ветром, шелуха летела во все стороны. Поодаль у ворот одиноким сычом торчал дед Лексаха. Маленькая табуреточка–раскладушка на сыромятных ремнях с трудом удерживала его рыхлое, тучное тело.
Был четвёртый день Троицы, но казаки продолжали работать на полях, и в станице оставались только старики да бабы с детьми.
Солнце склонилось к закату, тени удлинились, становилось прохладней. Дед Лексаха неторопливо поднялся со своей раскладушки… И в этот миг вдруг небывалым ослепительным светом вспыхнуло небо, оглушительный треск покатился над станицей. Бабы в ужасе припали к земле. Широко крестясь, испуганно раскрыл свои белесые, выцветшие глаза Лексаха. Его невестка Гарпена истошным голосом завыла:
— Ой, змей! Огненный змей! Конец света! О господи, прости нас, грешных, окаянных!
Разбрасывая синие искры, чуть не зацепив церковный крест, в мгновение ока над станицей пронёсся метеор. Где-то за садами прогрохотал раскатистый взрыв.
В этот вечер станица шумела, как растревоженный улей. Каждый по–своему воспринял непонятное явление природы. Старики, собравшись на перекрёстке, вдруг вспомнили военные события, связывая их с появлением огненных змеев. Старухи говорили о чуме, которая прокатилась по Кубани после того, как над землёй пронеслась хвостатая звезда.
Дед Лексаха даже отказался от еды. Он вздыхал и, то и дело крестясь, бормотал:
— Господи, господи! Дожили до какого страха! Змеи летать стали над землёй! Скоро птицы с железными клювами полетят, а там и анчихрист появится. Не иначе — конец света приближается.
Гарпена сердито бросила кочергу в угол и зло проговорила:
— Сами про конец света толкуете, а все жадничаете! Хочь бы перед концом света людей как следует покормили. Вон Митька Заводнов анадысь [4] уже гуторил на улице, што Ковалевы косарей голодом заморили. — И вдруг, подняв голову к иконе, она пророчески провещала: — А Николай–угодник и пресвятая богородица, они все видят, все записывают в своей небесной книге!
4
Анадысь — на днях.
Свекор не ожидал такого. Раскрыв беззубый рот, он точно окаменел.
Во дворе закричал маленький Колюшка. Гарпена выскочила из хаты. Жена Лексахи — старая Арина, до сих пор молча сидевшая в тёмном углу, тяжело вздохнула. Подняв тусклые глаза на закопчённую божницу, старуха что-то шептала иссохшими губами.
Потом её осенило. Она взяла тряпицу, стала на лавку и, поплевав прямо в глаза Николаю–угоднику, принялась усердно оттирать копоть.
— Полон дом народу, — ворчала она, — а некому тебя, отец мой, и в порядок привести. Мухи-то окаянные как засидели.
Бабка поправила поплавок, зажгла лампадку.
Звонили к вечерне. Арина сползла с лавки, поплелась к себе одеваться в церковь. На крыльцо вышел дед и приказал Архипу запрячь копя в линейку. Он тоже не пропускал ни одной службы.
Проводив в церковь стариков, Гарпена вернулась в Дом. Под впечатлением страшного видения, она с тоской Думала о скором конце света. Бросив грустный взгляд на икону, Гарпена обомлела: вытертый старухой чистый и ясный лик чудотворца строго глядел на неё. В ужасе отвела глаза Гарпена, но, не утерпев, снова поглядела на икону. Изможденное лицо святого как будто ещё больше посветлело.
— Боже ж ты мой! Да никак обновляется! — крикнула Гарпена не своим голосом и вылетела на улицу.
Тотчас в дом Ковалевых набились люди. Увидев действительно посветлевший лик святого, многие в приливе благочестия закрестились и заплакали, а соседка Малашка Рыженкова с завистью прошептала:
— Ив святых делах богатым везёт. Небось у нас Микола чумазый висит уже несколько лет и не обновляется!
От вечерни к Ковалевым валом валил народ. Священник прибыл, принесли хоругви. Начался молебен. На стол посыпались медяки — жертвовали на чудо. Гарпена меж людьми ходила важная, строго подобрав губы, будто божья благодать была воздана ей за особые заслуги.