Над Неманом
Шрифт:
Когда она поднялась, Бенедикт любезно пригласил ее в гостиную. Видимо, эта женщина внушала ему глубокое уважение, а может быть, и сочувствие.
Но пани Кирло отказалась. Она знала, что пани Эмилию утомляют всякие визиты и посещения, — она только на полчаса, ей нужно взять дочь и переговорить с паном Бенедиктом и Юстиной. Именно только с ними… Нельзя ли где-нибудь в стороне, в какой-нибудь боковой комнате?
Бенедикт предложил ей свой кабинет, но в эту минуту с лестницы уже сбегала старшая дочь пани Кирло (она несколько дней гостила в Корчине и жила вместе с Мартой и Юстиной
Пани Кирло не спускала глаз с дочери и любовно гладила ее светлые волосы.
— Первый раз в жизни мы расстались так надолго, — обратилась она в сторону пана Бенедикта. — Ну, что ж! Это хорошо, если девочка немного развлекается. У нас в Ольшинке жизнь однообразная, трудовая, а молодежи нужны развлечения…
Она не окончила. С лестницы опустилась Юстина, быстро подошла к пани Кирло и поцеловала у ней руку. Молодая девушка всегда относилась к ней с большим уважением, но теперь поцелуй ее был так нежен, в глазах светилось столько счастья и радости, что пани Кирло особенно внимательно посмотрела на нее и шепнула ей на ухо:
— Ты понимаешь, зачем я сюда приехала… Теперь прочь все горести и печали! О, как я рада… как рада! Я так горячо желаю счастья тебе и еще кому-то… ты знаешь…
Юстина не отвечала, только по ее губам промелькнула лукавая улыбка.
— Ну, вы, дети, марш в сад! — скомандовала пани Кирло. — Пока мы будем разговаривать с паном Бенедиктом и Юстиной, побегайте, поиграйте. Только ведите себя хорошо, — пани Эмилия не совсем здорова.
Мальчики сразу же убежали, а Рузя взяла за руку маленькую Броню, чтоб увести и ее. Но девочка, подняв на сестру испуганные глаза, схватилась обеими ручонками за материнский подол.
— Я тут буду… я с мамой! — сорвалась с ее коралловых губок жалобная мольба.
Пани Кирло пожала плечами.
— Пусть уж тут остается… Ну что тут будешь делать с этой черномазой растрепкой? Впрочем, она так еще мала и глупа, что при ней обо всем можно говорить. Ничего не поймет и, главное, ничего не станет повторять!
Команда пани Кирло с Марыней во главе тихонько пробиралась в сад через гостиную, мимо затворенных дверей будуара пани Эмилии. Витольд, который сегодня в первый раз увидал свою молодую подругу, побежал за ней, а Зыгмунт, заложив руки назад, мерным шагом начал расхаживать по комнате из угла в угол.
В кабинете пана Бенедикта пани Кирло села у стола с раскиданными на нем планами и счетными книгами. Юстина и хозяин дома заняли места напротив.
Прежде чем пани Кирло, страшно сконфуженная и покрасневшая, успела сказать несколько слов, в дверях кабинета показалась пани Эмилия, необычно оживленная, в длинном белом пеньюаре, обшитом кружевами. За ней виднелся Кирло со шляпой в руках, улыбающийся, торжествующий, и панна Тереса с пластырем на щеке. А в уголке, никем не замеченная, притаилась изящно одетая и завитая Леоня и, замирая от любопытства, широко раскрыла глаза.
Пани Эмилия любезно, с мягкой улыбкой поклонилась гостям и села в широкое кресло мужа.
— Я надеюсь, — тихо, с оттенком просьбы сказала она, — что вы позволите мне присутствовать при вашей беседе. Я догадываюсь, что дело идет о судьбе Юстины, а это не может не интересовать меня.
Тереса, не говоря ни слова, стала за спиной своей подруги. Несомненно, здесь дело шло о любви! Она знала об этом и, казалось, умоляла, чтобы ее не выгоняли отсюда. Пан Кирло вдвое согнулся перед Юстиной и крепко поцеловал у ней руку.
При виде увеличивающейся аудитории пани Кирло, смутившись еще больше, беспокойно завертелась на стуле. Но делать было нечего, и, собрав всю свою энергию, она заговорила:
— Господа, я скажу прямо, нечего тут канитель тянуть. Я приехала сюда свахой. Кузен мой, Теофиль Ружиц, просит руки Юстины. Лично он не приехал потому, что это расстроило бы его нервы, да, кроме того, он не уверен в том, какой ответ получит. Если же ответ будет благоприятный, он явится сам немедленно, тотчас же.
Ее слова никого не удивили. Только пани Эмилия сплела свои красивые пальцы и слабым голосом воскликнула:
— Какое счастье для Юстины! Как великодушен, как благороден пан Ружиц!
Тереса была на седьмом небе, лицо пана Кирло сияло торжеством. Только одна Юстина, не меняя своего положения, упорно смотрела вниз с задумчивой улыбкой на губах.
Пани Кирло после минутного молчания вновь почувствовала прилив храбрости и заговорила:
— Теофиль сильно полюбил Юстину и, как мне кажется, ясно доказывает это своим предложением. Я вполне уверена, что Юстина будет с ним счастлива… Это такое золотое сердце, такая голова… Однако прежде чем явиться сюда ходатаем за него, я сказала, что расскажу о нем Юстине всю правду… Если, узнав все, она решится спасти и осчастливить несчастного человека, то хорошо; если нет, то, что ж делать? Но обманывать кого-нибудь я не соглашусь ни за какие сокровища в мире. Теофиль не только согласился на это, но даже сам просил, чтобы я Юстину обо всем предупредила.
— Ну, в чем же дело? Бурное прошлое? Расстроенное состояние? — спросил пан Бенедикт.
Пан Кирло скорчил гримасу и проворчал под нос:
— Какой вздор! Какой вздор! Глупая щепетильность!
Пани Кирло обвела присутствующих растерянным взглядом. Было видно, что она предпочитала бы говорить не при таком большом обществе, но другого исхода не оставалось.
— Нет, — ответила она на вопрос Бенедикта, — не совсем то. Состояние у него и теперь хорошее, а прошлое… ну, что было, то прошло, быль молодцу не в укор. Как бы то ни было, он жалеет о своем прошлом и, главное, вынес из него целым свое сердце. Тут не то… Теофиль…
Она заикнулась, раскраснелась еще более и почти шопотом докончила:
— Теофиль мор… морфи… Ах, боже мой, как это называется? Всегда я забываю!.. Мор… морфинист!
Бенедикт посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.
— Это что за дьявольщина? — спросил он. — Никогда не слыхал.
Тихо, останавливаясь на каждом шагу, пани Кирло рассказала все, стараясь, насколько возможно, оправдать своего кузена. Он сильно заболел несколько лет тому назад, а заграничные врачи посоветовали ему это проклятое средство.