Над пылающей бездной
Шрифт:
Как здесь живут люди? — задавался он вопросом.
Как они умудряются выживать среди этой немыслимой нищеты?
Их автомобиль обогнал мужчину, который бежал, увлекая за собой тележку. Обеими руками он крепко сжимал деревянные ручки, за долгие годы отполированные до блеска. Он был бос и одет в поношенные шорты и футболку. Джегер взглянул в его блестящее от пота лицо. Когда их глаза встретились, он ощутил разделяющую их пропасть. Возчик был одним из тех, кем кишели эти трущобы, питающие неутолимый голод города. Уилл в этом мире являлся чужаком, и он об этом знал. Это была не
Любимой местностью Джегера всегда были джунгли. Их древняя, дикая, первобытная энергия приводила его в восторг. А это место было воплощением городских джунглей. Если ты сумел выжить здесь, среди банд, наркотиков, халуп и запрещенного напитка чанга’a, ты наверняка сумел бы выжить где угодно.
Джегер ошеломленно смотрел на раскинувшуюся перед ним разруху, ощущая жесткий и грубый пульс этого места. Казалось, гетто бросает ему вызов. В любом новом и враждебном окружении необходимо было учиться у тех, кто знал правила и умел здесь выживать, и ему следовало сделать то же самое. Здесь существовали неписаные правила и негласная иерархия. Гетто жило по своим собственным законам, защищая своих обитателей, что и заставляло чужаков обходить эту часть города стороной.
Еще в отеле Дейл подробно проинструктировал их. Зажиточные кенийцы в гетто никогда даже не заглядывали. Это было место позора, которое полагалось скрывать. Место безнадежности, жестокости и отчаяния. Вот почему Саймон Чакс Белло и другие подобные ему сироты могли бесследно исчезнуть и быть проданными за несколько тысяч долларов.
Автомобиль остановился у придорожного бара.
— Вот он, — объявил Дейл. — Мы приехали.
Обитатели гетто молча смотрели на них. Они глядели на автомобиль, потому что в этой части города было мало элегантных «Ленд-Роверов Дискавери». Здесь вообще было мало автомобилей. Они смотрели на Дейла — этого богатого мзунгу, осмелившегося забрести на их территорию, — и на остальных вышедших из «Дискавери» иностранцев.
Джегер чувствовал себя здесь посторонним. Совершенно чужим. Еще ни разу он не ощущал себя таким чужаком, как сейчас. Непривычным было и ощущение уязвимости, незащищенности, которое также не давало ему покоя. Его никогда не учили, как следует действовать в джунглях, подобных этим, и не существовало маскировки, которая могла бы скрыть его присутствие на данной территории.
Они с Наровой и Дейлом зашагали к придорожному бару, переступив через потрескавшийся бетонный желоб — открытую сточную канаву, одновременно служившую канализацией, поэтому источающую невыносимое зловоние. Джегеру казалось, будто к его спине приколота мишень.
Он прошел мимо женщины, сидящей на деревянном стуле за шатким придорожным лотком. У ее ног стояла угольная печь, на которой она жарила мелкую рыбу, булькающую в кипящем масле. В ожидании покупателей женщина равнодушно смотрела на бурлящую вокруг жизнь.
На тротуаре их ожидал человек весьма примечательной наружности. Будучи приземистым, он обладал широкой грудной клеткой и массивными плечами. Чувствовалось, что мужчина необыкновенно сильный, закаленный в многочисленных битвах — прирожденный уличный боец. Плоское лицо испещрили шрамы, но его выражение
Он был одет в футболку с надписью «Я ДРАЛСЯ С ЗАКОНОМ».
Джегер мгновенно узнал строчку из своей юности. В те времена он боготворил Клёш. В ту же секунду в голове Уилла промелькнули слова песни: «На жарком солнце я ск'aлы дробил, я дрался с законом и закон победил…»
У него не осталось сомнений относительно того, кто стоит перед ними.
Это был Джулиус Мбуру, их пропуск в трущобы.
Глава 66
Пальцы Джегера сомкнулись вокруг прохладного горлышка бутылки. Борясь с охватывающей его тревогой, он обвел глазами бар, исцарапанную пластиковую мебель и закопченные, засаленные стены. Грубый бетонный балкон выходил на шумную задымленную улицу внизу.
Вокруг столиков сгрудились компании людей, не сводивших глаз с телевизора. На их лицах застыло выражение, близкое к экстазу. Голос комментатора гремел из крошечного экрана, расположенного над баром с рядами бутылок, защищенных густой металлической сеткой. Репортаж какого-то матча английской Премьер-лиги. В Африке футболом увлекались все поголовно, особенно в трущобах, где отношение к нему было почти религиозным.
Но Джегера интересовал только Саймон Чакс Белло.
— Я его разыскал, — низким хрипловатым голосом произнес Мбуру. — Это было нелегко. Парень ушел в подполье. В глубокое подполье. — Он посмотрел на Дейла. — И мальчонка испуган. После всех испытаний он не склонен доверять мзунгу.
— Я его понимаю, — кивнул Дейл. — Но скажи мне, ты ему веришь?
— Я ему верю. — Мбуру перевел взгляд с Дейла на Джегера, затем на Ирину и снова на Дейла. — Что бы вы ни думали, местные ребятишки понимают разницу между правильным и неправильным. Они не лгут. Во всяком случае, не придумывают таких дерьмовых историй. — Его глаза вызывающе сверкнули. — В гетто существует братство. Ничего подобного за его пределами вы не встретите.
Было ясно, что Джулиусу пришлось многое пережить. Джегер почувствовал это еще в тот момент, когда жесткая, мозолистая ладонь мужчины стиснула его руку в приветствии. В морщинах на лице и в желтизне, окружающей темные глаза Мбуру, тоже отпечаталось это.
Джегер обвел рукой бар.
— Ну так что? Мы сможем с ним встретиться?
Мбуру едва заметно кивнул.
— Он здесь. Но при одном условии. Как малыш скажет, так и будет. Если он не захочет играть в ваши игры — коль он с вами не пойдет, — он останется здесь.
— Понял. Договорились.
Мбуру обернулся и позвал:
— Алекс! Фрэнк! Приведите его.
Из густых теней в глубине бара возникло три фигуры: два парнишки постарше — рослые, мускулистые подростки — и между ними фигурка поменьше.
— Я руковожу благотворительной организацией — Фондом Мбуру, — а кроме того, занимаюсь образованием и развитием детей трущоб, — пояснил Джулиус. — Алекс и Фрэнк — мои ребята. А это, — он кивнул на мальчишку помладше, — один из самых одаренных парней Фонда Мбуру. Как вы уже догадались, перед вами Саймон Чакс Белло.