Над пылающей бездной
Шрифт:
Им принесли кофе. Они сидели молча, наслаждаясь горячим напитком.
Первой нарушила молчание Нарова:
— Как именно мы будем искать мальчика?
— Ты же видела сообщение Дейла. У него в этих трущобах есть знакомые. Он встретит нас в Найроби, и вместе мы найдем его. — Джегер сделал паузу. — Конечно, если он все еще жив, захочет говорить и действительно существует. Много всяких «если».
— Откуда у Дейла знакомые в трущобах?
— Несколько лет назад он вызвался учить детишек из трущоб обращаться с видеокамерой. Дейл работал с парнем по имени Джулиус Мбуру, выросшим в этих трущобах. Когда-то он был мелким бандитом, но затем увидел свет [37] . Сейчас он руководит Фондом Мбуру, обучающим сирот навыкам фотографирования и видеосъемки. Дейл поручил ему искать мальчишку через сеть своих контактов в гетто [38] .
37
Идиома «увидеть свет» (англ. See the light) означает «обратиться в веру, религию». (Примеч. пер.)
38
Здесь: принудительное поселение людей, дискриминируемых по расовому признаку.
— Он уверен, что мы до него доберемся?
— Он надеется на это. Но уверенности нет.
— Хоть что-то для начала. — Нарова сделала паузу. — Что ты думаешь о видеозаписях Фалька?
— О его любительских фильмах? — Джегер покачал головой. — Что его папочка — мерзавец и извращенец. Как можно устроить день рождения десятилетнего сына в погребенном под горой БФ-222? Горстка стариков учила Фалька и его друзей гитлеровскому приветствию. Детишки, одетые в шорты и кожаные брюки. Все эти нацистские флаги на стенах. Ничего удивительного в том, что Фальк взбунтовался.
— БФ-222 — это место культа Каммлера, — тихо заметила Нарова. — Алтарь поклонения Тысячелетнему Рейху. Как тому, который не случился, так и тому, на рождение которого он так надеется.
— Точно, именно так это и выглядит.
— А как найти остров Каммлера? Если этот малыш действительно существует, как мы займемся розысками?
Джегер сделал глоток кофе.
— Сложная задача. В радиусе шестисот миль от Найроби существуют сотни, если не тысячи вариантов. Но этим уже занимается мой человек — Жюль Олланд. Его доставят в Фалькенхаген, и он начнет копать всерьез. Поверь мне, если кто-то и может вычислить этот остров, так это Крысолов.
— Но, если то, что рассказал мальчик, правда, — не унималась Нарова, — что это означает для нас?
Джегер смотрел куда-то перед собой, словно желая заглянуть в будущее. Как ни пытался он скрыть тревогу и напряжение, ему это не удалось.
— Если малыш прав, то Gottvirus уже усовершенствован и испытан. Все непривитые дети умерли, что знаменует возврат к его первоначальной стопроцентной летальности. Это снова Божественный вирус. И поскольку все привитые ребятишки выжили, похоже на то, что Каммлер заполучил противоядие. Дело осталось за малым — способом доставки.
— Это в том случае, если он собирается пускать его в ход.
— Из того, что рассказал нам Фальк, следует: именно это он и намерен сделать.
— Так насколько он, по-твоему, близок к осуществлению цели?
— Фальк сказал, что мальчик сбежал шесть месяцев назад. Значит, у Каммлера были как минимум эти полгода для разработки системы доставки вируса. Ему необходимо позаботиться и о том, чтобы вирус распространялся воздушно-капельным путем — то есть как можно дальше и быстрее. Если он решил эту задачу, его план близок к завершению.
Лицо Наровой омрачилось.
— Мы должны найти этот остров. И как можно скорее.
Глава 62
Они заказали обед на борту. Разумеется, он был расфасован, заморожен, а затем разогрет в микроволновке, но при всем при том оказался очень даже съедобным, что стало приятным сюрпризом. Нарова остановила свой выбор на морепродуктах — копченом лососе, креветках и гребешках с соусом из авокадо.
Джегер с любопытством наблюдал за тем, как она начала двигать еду по тарелке. Он уже не впервые становился свидетелем подобной сегрегации. Казалось, она не способна приступить к трапезе, пока все виды еды не будут сдвинуты таким образом, что уже не смогут соприкасаться, как будто они могли чем-то заразить друг друга.
Он кивнул на ее тарелку.
— Выглядит неплохо. Но что это за изоляция лосося от соуса? Ты боишься, что они подерутся?
— Еда разного цвета никогда не должна соприкасаться, — ответила Нарова. — Хуже всего сочетается красное и зеленое. Например, лосось и авокадо.
— Понял… Но почему?
Нарова подняла на него глаза. Это совместное задание — тесное общение и эмоциональное сближение последних нескольких дней, похоже, немного сгладили острые углы ее характера.
— Специалисты считают, что я страдаю аутизмом. Высокофункциональным, но тем не менее аутизмом. Некоторые называют это синдромом Аспергера. Мой мозг устроен не так, как у всех. Поэтому красная и зеленая еда не могут соприкасаться. — Она посмотрела на тарелку Джегера. — Вобще-то мне плевать на всякие ярлыки, но, откровенно говоря, меня тошнит при виде того, как обращаешься с едой ты. Как бетономешалка. Кусок красной недожаренной ягнятины на одной вилке с зелеными бобами. То есть я имею в виду — как так можно?
Джегер расхохотался. Она была просто бесподобна. Одно мгновение — и оправдываться уже приходится ему.
— У Люка был товарищ — его лучший друг Дэниел, — который страдал аутизмом. Он сын Крысолова. Классный парень. — Уилл вдруг умолк, а затем виновато добавил: — Я сказал, что у него «был друг». Я хотел сказать, он у него есть. У Люка есть друг. В настоящем времени и среди нас.
Нарова пожала плечами.
— Использование неправильного грамматического времени не способно повлиять на судьбу твоего сына. Не оно определяет, жить ему или умереть.
Если бы Джегер уже не привык к манерам Наровой, он, наверное, ударил бы ее. Это было типичное для нее и напрочь лишенное эмпатии замечание. Слон в посудной лавке, да и только.
— Спасибо за глубокомысленное откровение, — огрызнулся Джегер. — Я уже не говорю о сочувствии.
Нарова снова пожала плечами.
— Это то, чего мне не дано понять. Мне казалось, я всего лишь озвучила то, что ты должен знать. Это логично и, я надеялась, поможет тебе. Но с твоей точки зрения, похоже, я сейчас произнесла грубость, да?
— Ну да, нечто вроде того.
— Многие аутисты умеют очень хорошо делать что-то одно. То есть они исключительно одарены в какой-то одной области. Их называют феноменами. Людьми-феноменами. Очень часто это математика или физика либо феноменальная память или, возможно, творческая одаренность. Но, как правило, мы не очень успешны во многом другом. К примеру, принято считать, что чтение не относится к нашим сильным сторонам.
— А чем одарена ты? Не считая чувства такта и дипломатичности?