Надежда Дурака
Шрифт:
— В городе все еще около пяти тысяч человек, — сказал Дрен. — Из них могла бы получиться треклятая армия.
— Они гражданские, а не солдаты, — сказал Джакс.
— Ну, я только что там был, — сказал Дрен, — и люди носят оружие, строят оборону. Они все знают, что Черепам все равно, кого убивать. Они просто увидят джиан и захотят закопать их в землю. Теперь всем придется сражаться. Неважно, кто ты — Ханран, Шулка или прачка.
Джакс на секунду закрыл глаза, увидел Монсуту и его окровавленные ножи, и снова их открыл:
— У тебя есть огонь, парень. Но у Черепов есть численное
— Я здесь. То, что осталось от моей команды, здесь. Мы готовы. Мы подготовим всех. — Он пару раз кашлянул, пытаясь прочистить горло.
— Ты в порядке? — спросил Хасан.
— Это просто дым, — сказал Дрен.
Джакс глубоко вздохнул:
— У нас две проблемы — Черепа в городе и Черепа, которые собираются прийти им на помощь. Даже если мы бросим все, что у нас есть, на тех, кто здесь, в Киесуне, к тому времени, когда мы их уничтожим — если мы их уничтожим, — появятся другие в огромном количестве, и мы вернемся к тому, с чего начали.
— Мы убили городскую Тонин, так что любое подкрепление придет пешком, по горной дороге из Анджона, — сказал Хасан. — Я пошлю туда несколько солдат, чтобы оказать им теплый прием.
— Это только выиграет городу больше времени, — сказал Джакс. — Черепа, в конечном итоге, все равно придут и приведут еще больше людей.
— Да, но мы могли бы использовать это время, чтобы окопаться самим, сделать город нашей крепостью, — сказал Дрен, полный безумных мыслей. — Эти улицы похожи на кроличье логово. Им придется заплатить за каждый дюйм, который они попытаются захватить. Мы сделаем город настолько горячим, они могут не захотеть забирать его обратно.
Хасан улыбнулся:
— Я думал, ты пришел сюда за приказами, парень. Но теперь мне кажется, что ты и сам неплохо все продумал. А?
— Что я могу сказать? — ответил Дрен. — Пришло время дать отпор.
Джакс наблюдал за ними, воодушевленными и жаждущими снова встретиться лицом к лицу с врагом. И вот он, чувствующий себя более потерянным, чем когда-либо. Он был единственным, кто знал, что все они мертвые.
Не забывай меня, засмеялся Монсута. Я знаю. Но не волнуйся, скоро мы снова будем вместе. Вот тогда начнется настоящая веселуха.
6
Тиннстра
Лейсо, Мейгор
Тиннстра попыталась остаться в каюте с Зорикой, но здесь она не могла видеть небо. Совсем. Она ускользнула в тот момент, когда Зорика заснула, и расположилась у поручней на корме «Окинас Киба»; накинув на плечи плащ, она стала наблюдать за горизонтом. Киесун давно исчез за горизонтом, но с каждой милей, которую корабль, прихрамывая, продвигался вперед, она чувствовала, как давление в груди усиливается. Мы не в безопасности. Дайджаку где-то там. Они никогда не сдаются. Она подпрыгивала каждый раз, когда парус хлопал на ветру, вздрагивала от каждого скрипа палубы, потому что знала. Это еще не конец.
—
Тиннстра развернулась, поднимая меч, готовая убить.
Один из мейгорских моряков отпрыгнул назад, подняв руки, чтобы показать, что он не вооружен. «Успокойтесь. Я друг». Мужчина говорил на джиане с легким акцентом, почти достаточно хорошим, чтобы сойти за местного — но не совсем.
— Извините. Я устала. — Тиннстра опустила меч и попыталась улыбнуться. Очевидно, это была не очень хорошая улыбка, потому что моряк не стал казаться счастливее. Только Боги знали, как она выглядела, с глубокой раной на лице, кровью и синяками от ее бегства на юг.
— Капитан... капитан интересуется, не хотите ли вы присоединиться к нему у руля. Мы приближаемся к Мейгору... — Матрос переступил с ноги на ногу, желая поскорее убраться отсюда.
— Я скоро подойду, — ответил Тиннстра. — Спасибо.
Мужчина кивнул и оставил ее наблюдать за небом. Она сбросила плащ и позволила ему упасть на палубу. Чем ближе они подходили к Мейгору, тем выше становилась температура, и ей было более чем достаточно тепло. Первые капли пота выступили у нее на спине, и она стянула с себя рубашку, чтобы воздух мог немного охладить кожу. Мейгор славился своей жарой и влажностью, и, очевидно, рассказы, которые она слышала, не были преувеличением.
Ее отец позаботился о том, чтобы она могла говорить на всех языках соседних народов, но она никогда раньше не посещала ни один из них. Джия — это все, что она знала. Теперь она была на пути в Мейгор, защищая королеву. Что я собираюсь там найти? Как я должна это сделать? Я не знаю, что делать.
Она почувствовала вспышку своего старого друга — страха. Может быть, ей следует просто передать Зорику ее дяде, когда они приедут. Он смог бы позаботиться о ней лучше, чем кто-либо другой, — и уж точно лучше, чем Тиннстра.
Но нет. Она выбросила эти мысли из головы. Она устала. Вот и все. Устала и ранена. Все будет хорошо, как только они доберутся до Мейгора. В конце концов, она спасла королеву, победила Черепов, убила Избранного. Сколько людей могли бы сказать, что они это сделали? Она улыбнулась. Только она. Больше никто. Она должна помнить об этом. Она должна верить в себя.
Откуда-то с такелажа раздался крик, и по кораблю прокатились радостные возгласы. Мейгор был уже в поле зрения.
Она направилась в каюту капитана. После всего, что они пережили, она хотела, чтобы Зорика разделила с ней этот момент.
Она почти не заметила Зорику в постели, затерявшуюся среди одеял. Во сне девочка выглядела такой умиротворенной, что Тиннстра чуть было не оставила ее отдыхать. Она надеялась, что на этот раз Зорике снятся прекрасные сны. У девочки и так было достаточно кошмаров — хватит на всю жизнь.
Тиннстра наклонилась и откинула одеяло с ее лица.
— Зорика. — Она прошептала это слово, желая разбудить ребенка как можно мягче. — Пора просыпаться.
Девочка пошевелилась, капли пота выступили у нее на лбу, и Тиннстра убрала волосы с ее лица, когда один затуманенный глаз открылся, а затем и другой. Затем Зорика улыбнулась, и сердце Тиннстры растаяло. В это мгновение все стало хорошо.