Надежда и Вера
Шрифт:
– Снова убедил, – Смагин встал из-за стола. – И успокоил. Я всегда верил тебе, сынок. Теперь пошли вниз и мчимся на всех парусах. Успеем.
4.
Надежда отказалась от услуг личного водителя Павла Степановича и его охраны, а решила добираться до Никольского монастыря так, как добиралась всегда – обычным рейсовым автобусом. Прихватив с собой маленький термос с горячим чаем и булочку, проехав десятков пять километров, она вышла на пустынной остановке посередь поля и знакомой тропинкой пошла вдоль леса прямо к сверкавшим вдалеке золотистым куполам. Погода вполне отвечала приподнятому настроению девушки:
Через поле знакома дорога
Утром к храму меня поведет,
Чуть хрустит, порастаяв немного,
Под ногами заснеженный лед.
Как ни злись ты, февральская стужа,
А весна уж в природу стучит:
Синевою небесною кружит
И над полем туманом парит.
Ранним утром, прозрачным и чистым,
Хлынет солнечным светом заря,
Разольется потоком лучистым
По прохладным стенам алтаря.
Постою у церквушки немного,
Не спеша поклонюсь на кресты.
Слава Богу, скажу, слава Богу
Из глубин своей грешной души.
В храме все и красиво, и строго,
Встречу сердцем молитвенный час
И вздохну в тишине: слава Богу,
Слава Богу, Взыскавшему нас!..
В кармане теплой курточки загудел настойчивый виброзвонок мобильного телефона. Надежде не хотелось отвлекаться от окружавшей тишины, но телефон победил.
«И здесь достают, – с досадой подумала она. – Спрашивается, зачем эта связь в чистом поле? Разрушает всю красоту, всю гармонию».
– Привет, сестренка! – раздалось в трубке. – Ты опять в свою богадельню топаешь?
Звонила Вера – родная сестра Нади.
«Ну, сейчас начнется», – вздохнула она, наперед зная, о чем будет разговор.
– Да сказала я маме, сказала, – Надежда попыталась упредить сестру, – побуду пару деньков и возвращусь.
– «Побуду и возвращусь», – немного с обидой повторила Вера. – Не пойму, чего тебя туда тянет? Как муху на мед. А мы вчера, Надька, классно так отдохнули, оттянулись! Серж похвастался своим новым «Поршем», покатал нас, а потом, естественно, мы отмечали его покупку. Твой Стас был, успел прямо из аэропорта, возвратился из Испании, мотался туда присматривать особнячок где-то на побережье. Вся элита туда рвется. Курорт, морская водичка ну и все остальное. Там уже столько наших прижилось, что коренных испанцев почти не слышно.
Вера звонко рассмеялась.
– Между прочим, знаешь, о ком он сразу спросил? О тебе. Напрасно ты с ним так. Через неделю он собирается назад в Европу на какой-то теннисный турнир. Может, мотнем вместе? Поболеем за дружка. Папа наш, думаю, только рад будет: сама знаешь, какой он заядлый теннисист. Вот бы ему такого зятя! Предел мечтаний!
Надежда не перебивала сестру.
– Надька, ты бы видела, какая на нем курточка! – продолжала щебетать та. – Мальчик с глянцевой обложки «Плейбоя»! Кэт к нему сразу подкатила: то с одной стороны подсядет, то с другой начинает глазки строить. Фу, видела бы, как она ему на шею вешалась. Ты же не в курсе: Дизель ее недавно оставил, вот и решила, видать, охмурить Стасика. Так что смотри, сестренка, отобьет она его у тебя, пока ты там поклоны бьешь.
– Скорее бы, –
И выключила телефон.
«Скорее бы, – снова подумала она, услышав про Стаса. – Почему я должна их всех понять, а меня никто? Почему за меня хотят решить: с кем общаться, развлекаться, кого любить, куда ходить, а куда ни ногой?».
Ее настроение начинало портиться. Но что-то подсказало снова вытащить телефон и сделать вызов.
– Верунька, – Надя остановилась. – Меня в последнее время не покидает нехорошее предчувствие относительно тебя. Ты как, в порядке?
В ответ в трубке раздался заливистый хохот.
– Полный «хокей»! Это ты стала у нас малость ненормальной. Не замечаешь? Только не обижайся, Надюха. Если я, родная сестра, тебя не узнаю, то о других и говорить нечего. Кого ни встречу – у всех один вопрос: «Это правда, что твоя сестра решила в монашки подалась?». Отбрехиваюсь, как могу. Слушай, а может, на тебя порчу навели? Есть же такие злые люди, а у нас вон сколько завистников.
– Верунь, я не шучу, – Надежда старалась не волноваться. – Мне за тебя тревожно. Мы ведь с тобой не просто родные сестры, а близнецы. Мы по-особому чувствуем друг друга. Мне кажется, что-то нехорошее случится…
– Кажется? Тебе? – мобильник снова разразился истерическим смехом. – И ты, такая великая богомолка, не знаешь, как бороться с этим? Креститься!
Немного отдышавшись, Вера перешла на более спокойный тон:
– Надька, да успокойся, все в порядке. Хотя признаюсь по секрету – и только тебе, как своей любимой сестричке: кое-что все-таки случится. Сегодня вечером. Предчувствие тебя не обмануло. И знаешь, что произойдет? Я напьюсь!
И опять взрыв истерического хохота.
– Ты бы знала, каким вином нас вчера угощал Серж! Полный отпад! Я ничего подобного никогда не пила. А он, представляешь, подразнил нас только одной бутылочкой – и все. Приходите, говорит, завтра, то есть сегодня, тогда и отведем душу. Так что давай быстрее к нам, сестренка! Один глоточек – и все, ты на небесах! Без всяких монастырей! Бегом сюда, Надька!
Надежда с досадой нажала красную кнопку и прекратила этот разговор. Ей на душе стало совсем плохо. Чтобы успокоиться, он присела на ствол упавшей сосны, достала из сумки термос и налила в стаканчик немного чая. Сразу разлился приятный аромат добавленного в заварку барбариса.
«Один глоточек – и ты на небесах, – усмехнулась Надя, вспомнив слова сестры. – А как насчет: «Вкусите и видите, яко благ Господь»? Если им предложить вкусить не вина, а Господа? Вызовут неотложку – и в палату №6. С готовым диагнозом».
Выплеснув остатки недопитого чая на землю, он поднялась и пошла дальше – туда, где на фоне прозрачного весеннего неба вдали блестели монастырские кресты.
Никольская обитель небольшая. Выросла она на месте поселения нескольких монахов, искавших уединения и тишины, какую те нашли на живописном берегу, где заканчивался сосновый лес и текла река. Под рукой было все: и тепло, и нехитрая еда. А главное – было то, к чему рвалась русская душа, уставшая от мирских сует, возжелавшая наполниться Божественной благодатью, в сравнении с которой все блага земные были настоящим прахом. За первыми отшельниками пришли новые, за ними – еще, так и основав в этом тихом, живописном уголке, словно созданном Самим Творцом для уединенной молитвы, монастырь в честь одного из самых любимых и почитаемых на Руси святых – Николы Чудотворца.