Надежда на счастье

Гурк Лора Ли

– Что еще? – Он пристально взглянул на Аллена.

– Говорят, будто вы – профессиональный боксер, что, конечно же, делает ее поведение еще более предосудительным. Будь вы местным жителем, это и так выглядело бы скандально, но не до такой степени. Боюсь, что репутация Оливии подвергается серьезной опасности.

– Матерь Божья! – Конор с презрением взглянул на пастора. – Вы совершенно ничего не знаете. Я был ранен, и Оливия, будучи женщиной добросердечной, взяла меня к себе в дом и вылечила. И за такую доброту ее порицают?

– Вам

не нужно рассказывать мне про Оливию, молодой человек. Я ее знаю с детства.

– Значит, вы прекрасно знаете, что ее стыдить не за что, – заявил Конор.

– Да, возможно. – Преподобный пожал плечами. – Но, к несчастью, я не могу переубедить людей. Они думают так, как они думают. И Оливия понимала, на какой риск идет, поступая подобным образом. Очевидно, она пыталась скрыть ваше присутствие здесь.

– И я очень хорошо понимаю, почему она это скрывала, – проворчал Конор.

Священник посмотрел на него с некоторым сочувствием, отчего возмущение Конора только возросло. Он мысленно выругался и заявил:

– Я здесь не для того, чтобы обсуждать поступки Оливии. И ваши – тоже.

– А почему же вы здесь?

– Только потому, что хочу помочь Оливии. Можете мне не верить, но меня действительно беспокоит судьба Оливии. Хотелось бы надеяться, что и вас тоже.

Преподобный Аллен внимательно посмотрел на собеседника, потом проговорил:

– Если вас и впрямь тревожит судьба Оливии, то вам лучше отсюда уехать. Вы ведь ничем не связаны, как я понимаю.

Неплохая мысль, подумал Конор.

– Вы можете хоть сейчас – оставить Оливию, – продолжал пастор. – И пусть сама разбирается со своими делами. Но девочек у нее, конечно, заберут.

Конор замер, в изумлении глядя на старика.

– Заберут? – переспросил он.

– Оливия не удочеряла этих девочек официально, – пояснил пастор. – Наверное, не видела в том необходимости. Возможно, эта мысль даже не приходила ей в голову. Марта с Эмилией уже попросили шерифа забрать их из этого дома. Боюсь, большинство женщин в городе согласны с ними.

– Хорошо, я уеду, – кивнул Конор. – Уеду сегодня ночью. И девочки смогут остаться у Оливии.

Преподобный покачал головой:

– Увы, теперь уже слишком поздно. Девочек все равно заберут.

Конор хотел ответить, но не смог вымолвить ни слова. Закрыв глаза, он увидел Оливию, играющую с девочками на заднем дворе. И он слышал ее нежный голос, слышал ласковые слова, обращенные к ним.

Открыв глаза, он помотал головой, словно старался отогнать появившийся перед ним образ.

Пастор, внимательно наблюдавший за ним, проговорил:

– Это не должно вас касаться. Ведь они не ваши дочери, так что ответственности за них вы не несете. – Старик откашлялся и добавил: – А вот еще один ребенок может сделать ваше положение более сложным.

Конор посмотрел в синие глаза, по-прежнему наблюдающие за ним.

– Вы ведь меня понимаете, не так ли? – проговорил пастор.

«Что же ответить? – думал Конор. – Может, солгать, сказать, что их поездка была совершенно невинной и ничего не произошло? Оправдать себя и быстро исчезнуть из города… Стать именно тем, кем я, в сущности, и являюсь. Трусом».

Преподобный Аллен смотрел на него, ожидая возражений. Возражений не последовало, и он продолжил:

– Вижу, что вы меня поняли. Но если вы не хотите покидать Оливию, то есть выход.

Конор с подозрением посмотрел на собеседника. Он понимал, что его ждет ловушка.

– Слушаю вас, преподобный.

– Вы можете жениться на Оливии.

Ловушка захлопнулась. Сжав кулаки, Конор проклинал себя за глупость. Отвернувшись, он пробормотал:

– Женитьба – это не выход.

– Почему же? – спросил пастор. – Вы ведь не женаты?

– Нет, не женат.

– Вот и замечательно, – улыбнулся преподобный. – Я мог бы завтра провести церемонию в церкви. Если вы поженитесь, скандал вскоре затихнет. Репутация Оливии будет спасена, и ее девочек не заберут в приют.

«Приют?! О Господи! – мысленно воскликнул Конор. – Ну почему жизнь поставила меня перед таким ужасным выбором?»

Пристально посмотрев на пастора, он проговорил:

– Если бы вы знали что-нибудь обо мне, преподобный, вы прогнали бы меня из города с ружьем в руках. И уж конечно, не стали бы просить меня жениться на Оливии.

– А я ни о чем вас не прошу, – возразил Аллен. – Просто говорю, какой выбор у вас есть. Что ж, а теперь я удаляюсь. Решайте сами, как поступить. – Доброжелательно улыбнувшись Конору, он добавил: – Я уже пожилой человек, поэтому хочу на прощание дать вам совет. – Улыбка исчезла с лица пастора, и он тихо проговорил: – Прошу тебя, сын мой, поступи правильно. На этот раз поступи правильно.

Соскочив с бочки, Аллен вышел из сарая. Проводив его взглядом, Конор тяжело вздохнул. Неужели ему теперь не выбраться из этой ловушки? Неужели это – на всю оставшуюся жизнь?

«Поступи правильно, сын мой», – звучали у него в ушах слова пастора. Он крепко зажал уши ладонями, чтобы не слышать слов, которые лязгали, как железные затворы в Маунтджое. Но, очевидно, слова эти звучали не в ушах, а в мозгу. «На этот раз поступи правильно… поступи правильно… поступи правильно… на этот раз», – звучало все так же отчетливо.

Но он не может поступить правильно. Да-да черт побери, он не намерен поступать правильно!

Оливия смотрела вслед экипажу пастора, увозившему и сестер Чабб. За ним ехал фургон Кейти, где сидели ее девочки. Они то и дело оглядывались. Бекки – страдающая и молчаливая, Кэрри – непрерывно выкрикивающая протесты, а Миранда – всхлипывающая, утирающая слезы.

Оливия слышала плач младшей дочери, и ее сердце разрывалось от боли. Закусив дрожащую губу, Оливия крепко ухватилась за столбик веранды, чтобы не побежать за фургоном.