Надежда
Шрифт:
— Что ж, помолись, если умеешь и веришь. Хуже от этого ему не станет, — задумчиво сказал дядя Коля.
Из-за поворота показались знакомые хаты.
ПОМОЩЬ СОСЕДЕЙ
Сегодня тетя Зина и дядя Коля пошли помогать соседям. Те сделали пристройку, и ее надо обмазать глиной. Зоя, Петя и трое соседских детей месили ногами глину. Мужчины скатывали ее в шары и носили к стенам и на потолок, а женщины мазали. Мои друзья, как цапли, переминались в вязкой глине, высоко поднимая
— Чтоб в тепле и сытости жить, надо не бояться любой работы. Пересиль себя. Для начала помеси глину без добавок.
— Ну, это я с удовольствием.
— Наступай осторожно. В глине могут быть кусочки стекла. Выбирай все колючее, что попадет под ноги.
Сначала я поплясала на своем «чистом» участке раствора, а потом преодолела отвращение и пошла по кругу рядом с друзьями. Вытаскивать ноги из вязкой глины трудно, но с песнями и шутками — ничего, даже интересно. Взрослые улыбались нам и подбадривали: «Помощники, труженики».
После работы стали по очереди умываться из бака с водой, нагретой солнцем. Петя сливал всем из кружки. «Кучней, дружней лей водицу, не жалей!» — весело советовали женщины. А Вика, старшая дочь дяди Тимофея, очищая обросшие глиной ноги, посмеялась над ним:
— Воду лей, дуралей.
Тот не остался в долгу:
— Воду лей, дура, лей.
— Ого! Да ты взрослеешь, — засмеялась она и больше не дразнилась.
А потом мы ужинали во дворе за одним большим столом со взрослыми.
Хозяйка налила мужчинам самогона, женщинам — домашнего яблочного вина и торжественно произнесла:
— За крепкие стены и хороших соседей.
Несколько минут слышался стук алюминиевых ложек.
— Петя, почему не доел? Забыл, жениха за столом выбирают? Как ешь, так и работать будешь, — пошутила тетя Тамара.
Петя покраснел и из-под ресниц глянул на Вику. Она тоже смутилась и опустила глаза к тарелке. «Жених и невеста объелись теста», — всплыла в моей памяти дразнилка.
Меньшие дети уже слезли с лавки и возились в траве-мураве. Вдруг четырехлетняя Рита подошла к дяде Тиме и спросила:
— А почему мама называет меня доченька, а вы свою Вику — по имени?
За столом воцарилась тишина. Я видела растерянность взрослых. Дядя Тимофей не находил ответа. Вика побледнела. Верхняя губа ее чуть вздрагивала... Я знала, что она не родная дяде Тиме и что он не был рад ее появлению в семье. Вика все понимала и была всегда тиха, послушна...
Обычно бойкая и говорливая хозяйка тоже молчала. Не знала, как разрядить обстановку. А мне вдруг пришло в голову простое объяснение:
— Рита, ты же одна у мамы с папой, вот они и называют тебя доченькой, а у дяди Тимофея — четверо. Как же их не звать по имени?
— Все равно называйте их доченьками, — серьезно попросила Рита.
Взрослые облегченно вздохнули. А Петя благодарно взглянул на меня. Вика все еще сидела, опустив голову. И мне случалось страдать от вопросов взрослых. А что с Риты возьмешь? Счастливая малышка.
Дотемна протяжные песни неслись над тихим пригородом...
ПЕРВЫЙ ШКОЛЬНЫЙ ДЕНЬ
Первый раз пришла в школу. В светлом классе рядами стоят парты, покрашенные черной с блеском краской. Все строго, аккуратно.
Вдруг в класс вошла девочка: упитанная, но не толстая и вся такая чистенькая, чистенькая. На коричневом платье складочки так заглажены, что трудно было представить, как в нем можно сидеть за партой. Фартук у девочки белый, с кружевами. И портфель настоящий.
А на нас обувь не по размеру, кофты до колен, пиджаки, подвязанные веревочками и черные сатиновые шаровары. Тетрадки в матерчатых сумках.
Мне все же захотелось познакомиться с новенькой, и я спросила:
— Как ты успела перед школой косы заплести? И банты у тебя такие сложные.
— Я завтракала, а мама косы мне заплетала. А папа...
Я так вздрогнула, что она осеклась. Разговаривать больше не хотелось.
Девочки отнеслись к «домашней» настороженно. Некоторые почувствовали себя несчастным. Мы считали, что живем нормальной жизнью. Нам в голову не приходило, что наши воспитатели идут после работы домой к семье, моют полы, стирают, имеют своих детей.
Мы старались не разговаривать с новенькой. Ее нечаянно брошенные слова: «Мама купила, папа сделал», — ранили нас. Раньше было хорошо. Все были равные. Относились к нам одинаково. И на душе было спокойно. Я загрустила. Не подумали взрослые, посылая «домашнюю» (ее звали Мила) учиться с нами. Она теперь каждый день будет напоминать о том, кто мы?
Присмотревшись, я поняла, что Мила тоже «не в своей тарелке», не смотрит в глаза, сдержанная, напряженная. Ей, наверное, тоже нелегко?
ПЕРВАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА
Моя учительница — седая, но не старая, высокая, прямая, черты лица мелкие. Говорит спокойным голосом. Глубоко запавшие глаза смотрят сухо, без эмоций. В походке, в повороте головы чувствуется достоинство. Не улыбается.
Ее внешность не удивила меня. Ведь именно так и должна выглядеть учительница! Относится она ко всем одинаково хорошо. Когда мы выходим на улицу, Анна Ивановна обязательно проверяет, застегнута ли у нас одежда, есть ли веревочки на шапках. В плохую погоду провожает нас в детдом, старательно обходя лужи и грязь, или разрешает сидеть в классе, пока дождь не закончится, а сама в это время проверяет тетрадки в дальнем углу класса. Мы сидим тихо.
Ее слова для нас — закон. Раньше девочки часто называли друг друга дурами. Как-то я услышала в коридоре грустный голос учительницы:
— Нельзя человеку часто говорить «дурак», а то он может в это поверить. Не забывайте себя ставить на место другого. Думайте: понравилось бы вам то, что собираетесь сделать товарищу?
Нотаций она не читает, а просто разговаривает с нами. И при случае говорит:
— Не докладывайте мне друг на друга, учитесь мелкие проблемы решать сами. Не получится, — тогда обращайтесь. Жалейте друг друга, не ссорьтесь по пустякам.