Надежда
Шрифт:
Я поняла: плохой почерк — это такая малость! Был сын. А теперь его нет.
А НАУТРО ВОРВАЛАСЬ ВОЙНА
— Бабушка Дуня, вы помните, как началась война? — спросила я.
— Все помню, дитятко. Жила я тогда под Курском. В тот день возилась на огороде. Вечерело. А солнце красное, и будто в малиновых облаках купается.
— Быть завтра ветру: вон, зарево какое пылает. Не люблю такой закат. — Это, соседка Наталья, так сказала.
Я уже дела на огороде заканчивала, а тут другая соседка меня окликнула:
— Евдокия, посмотри на солнце. Чудится мне
Я глянула и остолбенела. Рядом с солнцем крест горит. Красный, огромный! Хотела перекрестить себя, а руки от страха занемели. Как сейчас слышу голос Михайловны: «Быть большой беде». А уж она-то за свои девяносто два года всякого повидала. Хоть побаивались люди ее жутковатого взгляда, но верили. Совсем страшно стало от ее слов. Домой пришла как с похорон. А душу не с кем облегчить. Дочь на учебе в Курске, Петя на гулянье. Без его гармошки ни один праздник не проходил. Прилегла. А сна нет. Крест перед глазами стоит. Не случилось бы чего с Петей. Слава Богу, — шаги в сенцах.
— Петя, ты? — спрашиваю.
— Я, — отвечает. — Чего не спите? Если из-за меня волноваться станете, то гулянье мне будет не в радость.
На кровать ко мне присел и говорит:
— Скорей бы два года пролетели. Окончу школу, выучусь на заведующего клубом, и больше не будете мешки с картошкой в город таскать.
Хорошо мне сделалось, покойно. Луна в окошко светит, ясно Петино лицо вижу.
— Какая вы у меня красивая! — вдруг сказал он.
Прикрыл одеялом и пошел спать. А заметил Петя мою красоту потому, что милая девчушка покорила его сердце. И любовь к ней сделала его еще нежнее и чувствительнее. Помню, подумала тогда: «Не обойди, Господи, своей милостью сыночка моего». А утром началась война.
НЕТ НАДЕЖДЫ
Воскресенье. Я снова у Пети. Бабушка Дуня сегодня странная: тихая, задумчивая, ходит как во сне, задевая углы в полупустой хате. Я не пристаю к ней. Но время идет, а бабушка молчит.
— Что-то здесь не так, — не выдержала я. — Ба, а, ба, что с вами? И обедать почему-то отказались?
И тут ее прорвало. На пухлые, красные от горячей воды, руки закапали слезы.
— Все, детка, все! Не надо мне больше ждать сыночка! Господь не позволяет. Сказал, что нет его в живых. Девять лет ждала, надеялась. Ведь не было похоронки! Без вести пропал. Вон у покойницы Михайловны через пять лет правнук вернулся. Я думала: может, и мой сынок память от контузии потерял, и судьба так повернулась, что жить за границей ему пришлось. Чего война с людьми ни делала.... А теперь все. Нет надежды!
— Да что случилось, бабушка?
— Сон привиделся. Петенька мой весь оборванный, в солдатской одежде, босиком стоит передо мной и говорит: «Холодно мне, мама, нет душе покою. Что ж вы не поминаете меня добрым Божьим словом в церкви? Или я плохим сыном был?» Проснулась... Казалось, что с ума схожу, не чувствую где сон, где явь.
— Да нет! — кинулась я успокаивать бабушку. — Сон — это то, о чем думаете.
Тетя Зина, услышав конец нашего разговора, жестом дала мне понять: «Не разуверяй» — и стала предлагать матери имена старушек, которые могли бы съездить в город и отслужить заупокойную службу.
— Бабушка, — простодушно попросила я, — вы думайте, что внук Петя — вроде как сын ваш. Вам тогда будет чуточку легче.
— Ой, детонька, не бывает так! Сыночка никто не заменит, — вздохнула она.
Я не знала, что на это ответить, и только сильней прижалась к бабушкиному плечу.
СЧАСТЬЕ ЛИЛИ
Последнее
Вернулась в детдом. Зашла к Лиле в комнату. Сижу неподвижно, как те птенчики в гнезде, наблюдаю, как она учит уроки. Лиля читает про себя текст, закрывает книгу и на листочке мелким почерком рисует незнакомые крючки и картинки. Снова читает, закрывает глаза и, чуть шевеля губами, долго повторяет урок. Иногда лицо ее почему-то расцветает розовой фиалкой.
Когда она открыла глаза, я спросила:
— Стихи учишь?
— Физику. Мало понимать предмет, хотя это тоже очень важно, его надо знать. Я по памяти записываю текст, а потом еще проговариваю шепотом.
— А я все сразу запоминаю.
— Это потому, что в школе вам еще мало задают. Возьми карандаш, порисуй, не отвлекай меня.
Я не обижаюсь на Лилю. К экзаменам готовится. Вдруг она опять замерла с мечтательной улыбкой, потом испуганные ресницы взлетели к бровям, она нахмурилась и, обхватив плечи руками, снова взялась за уроки.
Наконец Лиля захлопнула учебник и сама потащила меня в парк. Я в восторге! Даже залезла ей на плечи и гордо оглядываю прохожих. Пусть смотрят, какая у меня хорошая сестричка! Но я — наездница сознательная. Погладив напоследок ее черную корзину кос, соскакиваю на землю. Мы садимся на мою любимую скамейку, окруженную березами.
— Лиля, ты сегодня будто загадка. Что-то случилось?
— Только тебе скажу. Счастье боюсь потерять. В городе есть педучилище. Я столько раз стояла возле него и думала: «Если уж с мечтой о пединституте пришлось расстаться, так попасть хотя бы в училище!» И вот перед Новым годом стою у входа, и до того грустно мне стало, что слезы потекли. Ничего не вижу вокруг. Слышу, кто-то спрашивает:
— Девушка, я могу чем-нибудь помочь?
Парень, интересный, лицо доброе. В первый момент хотела убежать. Никогда с чужими не разговариваю. А тут взяла и выложила ему свои беды. Он тоже о себе рассказал: Живет со старенькой мамой, вечером учится в училище, днем работает на заводе. Я даже не подала ему руку на прощание. Разволновалась, смутилась. Теперь мы по воскресеньям встречаемся и беседуем.
— Ты с ним целовалась?
— Откуда у тебя такие глупости в голове?!
— Не сердись. От девочек слышала.
— Мне кажется... — сказала Лиля и чуть покраснела, — что я... нет, не буду торопить события. Пока не стану ему говорить про свою любовь. Ты представляешь, если я закончу седьмой класс на отлично, то меня возьмут в педучилище без экзаменов! Только бы суметь договориться с училищем, куда меня распределили! Мама Анатолия — учительница. Она ходила к нашему директору с просьбой помочь мне. Он обещал. Мы обнялись с Лилей, и я готова была заплакать от счастья. И тут заметила тоненькое деревце, которое склонило белый шар цветов почти до земли. Одна веточка отщепилась от ствола, и коричневая рана увеличивалась, когда порывы ветра трепали вишню. Лиля расплела косу и тесемкой прикрепила ветку к стволу. А я оторвала от плаща кусок подола, привязала деревце к спинке скамейки и сказала: