Надежды Кинолы
Шрифт:
Лотундиас. Вы гордость Каталонии!
Фонтанарес (выступая вперед). Я спокойно переносил пытку, я молчал, когда на моих глазах за бесценок продавалось создание моих рук, которое должно было увенчать меня славой...
Ропот в толпе.
Но слушать такие речи свыше моих сил. Дон Рамон, если бы вы, я не говорю — знали, а хотя бы лишь подозревали назначение всех этих частей, теперь разрозненных, вы бы их скупили ценою всего вашего состояния.
Дон
Фонтанарес. Из всех ужасов нищеты самое страшное то, что она бессильна против клеветы и против торжества глупцов.
Лотундиас. И тебе не стыдно, в твоем положении, оскорблять знаменитого ученого? Хорош бы я был, если бы выдал за тебя мою дочь! Ты бы меня живехонько пустил по миру. Ведь успел же ты просадить без толку десять тысяч цехинов! Что? Присмирел наш гранд Испании?
Фонтанарес. Вы мне жалки.
Лотундиас. Возможно, но и тебе я не завидую. Суд властен над твоей жизнью и смертью.
Дон Рамон. Перестаньте. Разве вы не видите, что он безумен?
Фонтанарес. Еще не настолько, сеньор, чтобы считать О плюс О — биномом.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же, дон Фрегосо, Фаустина, Авалорос и Сарпи.
Сарпи. Мы опоздали, распродажа окончена.
Дон Фрегосо. Король пожалеет, что поверил шарлатану.
Фонтанарес. Шарлатану, ваша светлость?! Потерпите несколько дней, и вы сможете отрубить мне голову, но только не клевещите. Вы поставлены слишком высоко, стыдно вам опускаться так низко!
Дон Фрегосо. Ваша беда велика, но велика и ваша дерзость. Разве вы забыли, что барселонские судьи считают вас соучастником кражи, совершенной у Лотундиаса? Бегство вашего слуги — лучшее доказательство преступления, и тем, что вы на свободе, вы обязаны лишь заступничеству сеньоры. (Указывает на Фаустину.)
Фонтанарес. Мой слуга, ваша светлость, быть может, и грешил когда-то. Но, связав свою судьбу с моею, он очистил свою жизнь в огне моих испытаний. Клянусь честью, он невиновен. Драгоценные камни, которые у него отобрали, когда он их продавал Матиасу Махису, ему добровольно дала Мария Лотундиас, после того как я отказался принять от нее этот дар.
Фаустина. Какая гордость в несчастии! Неужели ничто его не сломит?
Сарпи. А как вы объясните чудесное воскресение вашего деда — этого лженачальника венецианского арсенала? Ведь, к сожалению, сеньора и я знаем настоящего начальника.
Фонтанарес. Это я нарядил моего слугу, чтобы он побеседовал с дон Рамоном о математике и науках. Сеньор Лотундиас вам подтвердит, что каталонский ученый и Кинола пришли к полному единомыслию.
Мониподио (Киноле).
Дон Рамон. Я разрешу себе сослаться на мои труды.
Фаустина. Не гневайтесь, дон Рамон. Ведь когда человек летит в пропасть, он готов всех увлечь за собой.
Лотундиас. Что за отвратительный характер!
Фонтанарес. Прежде чем умереть, сеньоры, надо высказать правду тем, кто толкнул нас в эту пропасть. (К дон Фрегосо.)Ваша светлость, король обещал мне покровительство своих слуг в Барселоне, а я нашел здесь только лютую ненависть. О великие мира сего, богачи, вы все, в чьих руках власть, почему вы обращаете ее в помеху для всякой новой мысли? Или есть божеский закон, предписывающий вам поносить и бесчестить то, чему впоследствии вы сами будете поклоняться? Будь я угодливый смиренник и льстец, я бы достиг успеха! В моем лице вы подвергли гонению все, что есть в человеке благородного: сознание собственной силы, величие труда, небесное вдохновение, подвигающее к творчеству его руку и... любовь, эту веру человека, которая возжигает в нем мужество, когда оно готово угаснуть под холодным ветром насмешек. Ах, если вы плохо творите добро, зато вы отлично творите зло! Я кончил... Вы не стоите моего гнева.
Фаустина (в сторону, ступив шаг вперед). О, я чуть было не сказала ему, что я обожаю его.
Дон Фрегосо. Сарпи, велите альгвасилам взять соучастника Кинолы.
Рукоплескания, возгласы «браво».
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же и Мария Лотундиас. В ту минуту, когда альгвасилы хватают Фонтанареса, появляется Мария в одежде послушницы, сопровождаемая монахом и двумя монахинями.
Мария (вице-королю). Ваша светлость, я сейчас узнала, что, желая оградить Фонтанареса от ярости его врагов, я погубила его. Но мне разрешено объявить истину. Я сама вручила Киноле мои драгоценности и мои сбережения.
Жест Лотундиаса.
Отец, они принадлежали мне по праву, и я молю бога, чтобы вам не пришлось когда-нибудь оплакивать ваше ослепление.
Кинола (сбрасывая плащ). Уф! Теперь я могу вздохнуть свободно!
Фонтанарес (опускаясь на одно колено перед Марией). Благодарю, лучезарная и чистая любовь, соединяющая меня с небом, чтобы я мог черпать в ней надежду и веру. Вы спасли мою честь.
Мария. Разве она и не моя тоже? А слава придет.
Фонтанарес. Увы, мою работу расхитили сто жадных рук и потребуют за нее не меньше золота, чем она стоила. Если бы я задолжал еще вдвое больше, все равно уже поздно. Все кончено.