Глаза, словно неба осеннего свод,и нет в этом небе огня,и давит меня это небо и гнет —вот так она любит меня.Прощай. Расстаемся. Пощады не жди!Все явственней день ото дня,что пусто в груди, что темно впереди —вот так она любит меня.Ах, мне бы уйти на дорогу свою,достоинство молча храня!Но старый солдат, я стою, как в строю…Вот так она любит меня.
Голубой шарик
Девочка плачет: шарик улетел.Ее утешают, а шарик летит.Девушка плачет: жениха все нет.Ее утешают, а шарик летит.Женщина плачет: муж ушел к другой.Ее утешают, а шарик летит.Плачет старушка: мало пожила…А
шарик вернулся, а он голубой.
«Не бродяги, не пропойцы…»
Не бродяги, не пропойцы,за столом семи морейвы пропойте, вы пропойтеславу женщине моей!Вы в глаза ее взгляните,как в спасение свое,вы сравните, вы сравнитес близким берегом ее.Мы земных земней. И вовсек черту сказки о богах!Просто мы на крыльях носимто, что носят на руках.Просто нужно очень веритьэтим синим маякам,и тогда нежданный берегиз тумана выйдет к вам.
Ванька Морозов
А. Межирову
За что ж вы Ваньку-то Морозова?Ведь он ни в чем не виноват.Она сама его морочила,а он ни в чем не виноват.Он в старый цирк ходил на площадии там циркачку полюбил.Ему чего-нибудь попроще бы,а он циркачку полюбил.Она по проволке ходила,махала белою рукой,и страсть Морозова схватиласвоей мозолистой рукой.А он швырял в «Пекине» сотни,ему-то было все равно.А по нему Маруся сохнет,и это ей не все равно.А он медузами питался,циркачке чтобы угодить.И соблазнить ее пытался,чтоб ей, конечно, угодить.Не думал, что она обманет:ведь от любви беды не ждешь…Ах, Ваня, Ваня, что ж ты, Ваня?Ведь сам по проволке идешь!
«Нева Петровна, возле вас – всё львы…»
А. Шуб
Нева Петровна, возле вас – всё львы.Они вас охраняют молчаливо.Я с женщинами не бывал счастливым,вы – первая. Я чувствую, что – вы.Послушайте, не ускоряйте бег,банальным славословьем вас не трону:ведь я не экскурсант, Нева Петровна,я просто одинокий человек.Мы снова рядом. Как я к вам привык!Я всматриваюсь в ваших глаз глубины.Я знаю: вас великие любили,да вы не выбирали, кто велик.Бывало, вы идете на проспект,не вслушиваясь в титулы и званья,а мраморные львы – рысцой за вамии ваших глаз запоминают свет.И я, бывало, к тем глазам нагнусьи отражусь в их океане синемтаким счастливым, молодым и сильным…Так отчего, скажите, ваша грусть?Пусть говорят, что прошлое не в счет.Но волны набегают, берег точат,и ваше платье цвета белой ночимне третий век забыться не дает.
«Мне нужно на кого-нибудь молиться…»
О. Батраковой
Мне нужно на кого-нибудь молиться.Подумайте, простому муравьювдруг захотелось в ноженьки валиться,поверить в очарованность свою!И муравья тогда покой покинул,все показалось будничным ему,и муравей создал себе богинюпо образу и духу своему.И в день седьмой, в какое-то мгновенье,она возникла из ночных огнейбез всякого небесного знаменья…Пальтишко было легкое на ней.Все позабыв – и радости, и муки,он двери распахнул в свое жильеи целовал обветренные рукии старенькие туфельки ее.И тени их качались на пороге,безмолвный разговор они вели,красивые и мудрые, как боги,и грустные, как жители земли.
Вобла
Холод войны немилосерд и точен.Ей равнодушия не занимать.…Пятеро голодных сыновей и дочеки одна отчаянная мать.И каждый из нас глядел в оба,как по синей клеенке столаслучайная одинокая воблак земле обетованной плыла,как мама руками теплымиза голову воблу брала,к телу гордому ее прикасалась,раздевала ее догола…Ах, какой красавицей вобла казалась!Ах, какою крошечной вобла была!Она клала на плаху буйную голову,и летели из-под рукинавстречу нашему голодучешуи пахучие медяки.А когда-то кружек звон,как звон наковален, как колоколов перелив…Знатоки ее по пивным смаковали,королевою снеди пивной нарекли.…Пятеро голодных сыновей и дочек.Удар ножа горяч как огонь.Вобла ложилась кусочек в кусочек —по сухому кусочку в сухую ладонь.Нас покачивало военным ветром,и, наверное, потомуплыла по клеенке счастливая жертванавстречу спасению моему.
«На белый бал берез не соберу…»
На белый бал берез не соберу.Холодный хор хвои хранит молчанье.Кукушки крик, как камешек отчаянья,все катится и катится в бору.И все-таки я жду из тишины(как тот актер, который знает ценучужим словам, что он несет на сцену)каких-то слов, которым нет цены.Ведь у надежд всегда счастливый цвет,надежный и таинственный немного,особенно, когда глядишь с порога,особенно, когда надежды нет.
Песенка о солдатских сапогах
Вы слышите: грохочут сапоги,и птицы ошалелые летят,и женщины глядят из-под руки?Вы поняли, куда они глядят?Вы слышите: грохочет барабан?Солдат, прощайся с ней, прощайся с ней…Уходит взвод в туман-туман-туман…А прошлое ясней-ясней-ясней.А где же наше мужество, солдат,когда мы возвращаемся назад?Его, наверно, женщины крадути, как птенца, за пазуху кладут.А где же наши женщины, дружок,когда вступаем мы на свой порог?Они встречают нас и вводят в дом,но в нашем доме пахнет воровством.А мы рукой на прошлое: вранье!А мы с надеждой в будущее: свет!А по полям жиреет воронье,а по пятам война грохочет вслед.И снова переулком – сапоги,и птицы ошалелые летят,и женщины глядят из-под руки…В затылки наши круглые глядят.
Король
Б. Федорову
Во дворе, где каждый вечер все играла радиола,где пары танцевали, пыля,ребята уважали очень Леньку Королеваи присвоили ему званье короля.Был король, как король, всемогущ.И если другу станет худо и вообще не повезет,он протянет ему свою царственную руку,свою верную руку, – и спасет.Но однажды, когда «мессершмитты», как вороны,разорвали на рассвете тишину,наш Король, как король, он кепчонку, как корону —набекрень, и пошел на войну.Вновь играет радиола, снова солнце в зените,да некому оплакать его жизнь,потому что тот король был один (уж извините),королевой не успел обзавестись.Но куда бы я ни шел, пусть какая ни забота(по делам или так, погулять),все мне чудится, что вот за ближайшим поворотомКороля повстречаю опять.Потому что на войне, хоть и правда стреляют,не для Леньки сырая земля.Потому что (виноват), но я Москвы не представляюбез такого, как он, короля.
Ангелы
Выходят танки из леска,устало роют снег,а неотступная тоскабредет за ними вслед.Победа нас не обошла,да крепко обожгла.Мы на поминках водку пьем,да ни один не пьян.Мы пьем напропалуюодну, за ней вторую,пятую, десятую,горькую десантную.Она течет, и хоть бы черт,ну хоть бы что – ни капельки…Какой учет, когда течет?А на закуску – яблоки.На рынке не развешенныедрожащею рукой,подаренные женщиной,заплаканной такой.О ком ты тихо плакала?Все, знать, не обо мне,пока я топал ангеломв защитной простыне.Ждала, быть может, слова,а я стоял едва,и я не знал ни слова,я все забыл слова.Слова, слова… О чем они?И не припомнишь всех.И яблочко моченоеупало прямо в снег.На белом снегулежит оно.Я к вам забегудавным-давно,как еще до войны,как в той тишине,когда так нужнывы не были мне…