Надежней кляпа только пуля (Сын банкира)
Шрифт:
– Ее звали Рита?! – В памяти Гурова тут же всплыло что-то хорошо знакомое. – Ей было лет двадцать с небольшим, круглолицая, симпатичная…
– Да, лет двадцати… – подтвердил Павел. – А она что, тоже причастна к исчезновению нашего Витька?
– Напрямую – нет. Просто, как говорится, – Лев развел руками, – мир тесен. Мы пока еще только предполагаем, что ее использовали для того, чтобы внедрить в пансионат своего человека. А минувшей ночью убили в своей квартире. Впрочем, возможно, это обычное ограбление.
– А убийцу поймали? – горестно ахнув, спросила Любовь Дмитриевна.
– При задержании он попытался скрыться, но разбился, упав с крыши девятиэтажного дома, –
– По нынешнему курсу – двадцать тысяч долларов. – Павел говорил напряженно, стискивая сильные, крупные кисти своих рук. – Да я отдал бы и миллион – был бы он у нас. Я, правда, в то время уже начал ездить на вахту, на Север, деньги водились, но столько я бы, конечно, не набрал. В разговоре с Ритой обмолвился, что жена работает в медицине. Она пообещала, что поговорит со своим боссом о том, чтобы он как для коллеги сбавил цену. И в самом деле, через несколько дней она сообщила, что он снизил сумму до пятнадцати тысяч. Собрали мы все, что у нас было, заняли у знакомых, и я передал деньги Рите. Через два дня она позвонила и сказала, что вечером нужно будет подъехать к роддому и ждать в проулке. Сели мы на свою «Ниву» и поехали. Ждали до темноты. И когда уже начали подозревать, что нас элементарно «развели», вдруг через дыру в заборе выбралась Рита, которая подала нам нашего сына. Дала и документ, по которому мы являлись его законными родителями. В этот момент мы были просто без ума от счастья…
– Вы не спросили Риту, чей это ребенок? – внимательно глядя на чету Лещевых, спросил Гуров.
– Да я Риту еще до этого спрашивал. Она сказала, что сама прямого отношения к отбору детей не имеет – она лишь посредник, но слышала, что у них для усыновления берут детей только от здоровых рожениц, которые сами от них отказались. Дети алкоголичек и наркоманок обходятся приемным родителям гораздо дешевле. А в этом роддоме в основном от детей отказывались малолетки, которые рожали, случалось, даже тайком от родителей. Привезли мы своего Витька домой – я сына с самого начала хотел назвать Виктором – победителем, значит, оформили его в загсе – тоже пришлось дать «на лапу»… Но это было ничто в сравнении с тем, насколько изменилась наша жизнь. Я с вахты, случалось, звонил чуть не ежедневно. Правда, пришлось из Долгопрудного, где мы жили в ту пору, переехать сюда, в Подольск. Не хотелось, чтобы кто-то рассказал ему о том, что он нам не родной.
– Ну, это, можно сказать, разумное решение, – согласился Гуров. – Любителей огласить «матку-правду» всегда хватает. Ну а пока жили здесь, ничего такого не замечалось, что за вами кто-то следит, наводит о вас справки?
– Нет, нет! – Любовь Дмитриевна решительно покачала головой. – Я бы такое сразу почувствовала. Нет, здесь нам жилось очень спокойно. И когда Витя в садик ходил, и в школу когда пошел – даже каких-либо намеков на что-то плохое не было. У нас тут было кому порядок навести… – она с улыбкой кивнула в сторону мужа.
– Ну, так жизнь-то научила! – Павел смущенно усмехнулся. – Я сразу так определил: сын моих ошибок повторить не должен. Любили мы его, конечно, очень, но и старались не баловать. Случалось, даже с тестем и тещей поругивались из-за этого. Они его, и уже когда подрос, готовы были на руках носить. Ну а чтобы не липло к нему все, что не надо, во дворе и на улице расшугал всю местную блатоту. Я с ними быстро объяснился, на им же понятном языке. После этого как сто бабок отшептало – в наш двор ни один гопник не рисковал даже сунуть нос. Лев Иванович, я понимаю, что меня могут привлечь к ответственности за то, что Витька усыновили не по правилам. Но ведь у нас не было другого выхода.
– Я и как человек, и как сыщик был бы категорически против того, чтобы ребенка отобрали. – Лев откинулся в кресле, задумчиво глядя на семейный портрет Лещевых. – Такие душевные травмы большинство детей переносит очень болезненно, и зачастую после этого их психика ломается. Уж как сложилось, так сложилось… Ну, а сам Витя никогда не выказывал подозрений, о том, что вам не родной?
– Что вы! Да он ведь просто – вылитый отец. Нам все так говорили. – Любовь Дмитриевна смахнула некстати выступившую слезинку. – Он и статью весь пошел в отца, и характером. Он у нас и спортом занимается, по единоборству в школе самый лучший.
– Понятно… – констатировал Гуров. – Но должен вам сказать, что во всей этой запутанной истории есть один непонятный, я бы даже сказал, загадочный момент. Посмотрите на это фото. Вам эти люди не знакомы? – Он достал из конверта и положил на стол снимок семьи банкира.
В комнате на несколько мгновений наступила мертвая тишина.
– А… Кто эти люди? – растерянно спросила Любовь Дмитриевна, взяв снимок в руки. – Где и когда наш Витя мог с ними сфотографироваться? Или… Постойте… Это – не он?..
– Скорее всего. – Гуров покачал головой. – Это семья бывшего гражданина России, ныне – США. Поэтому приходится признать, что произошел, мне пока понятный лишь отчасти, странный курьез… По непонятным причинам ваш сын находился в пансионате под именем этого мальчика, Алекса Кулькоффа, сына американского банкира. Но банкир уверяет, что там отдыхал его родной сын, который пропал без вести. Мы и начали искать именно Алекса, но, когда в ходе наших поездок оказались в Черенкове, несколько местных жителей опознали в мальчике вашего сына. После этого мы начали разыскивать вас, чтобы понять суть происшедшего.
– А что вы об этом думаете? – охрипшим голосом спросил Павел.
– Может быть, об этом не стоило рассказывать, но… Сейчас в семье банкира происходит драма – он разводится с женой. У меня есть предположение, что он, не желая отдавать жене ребенка, решил спрятать сына где-нибудь в третьей стране, а в России разыграть спектакль с якобы его бесследным исчезновением. Для этого и понадобился другой мальчик, похожий на его сына.
– Но ведь тогда это означает, что нашего Витюшу могли убить как ненужного свидетеля!.. – побледнев, прошептала Любовь Дмитриевна. – Сыночка ты наш единственный!.. Да за что ж это нам такая беда?!!
– Любовь Дмитриевна, я уверен, что ваш Витя жив и здоров! – твердо, даже сурово Гуров оборвал ее причитания. – Поверьте мне как сыщику со стажем: не в интересах Кулькоффа идти на такой шаг по многим причинам, в том числе и потому, что мы ему уже высказали свои подозрения относительно этой ситуации. Он не дурак и прекрасно понимает, что если с мальчиком что-то случится и эта история даже без судебных решений получит огласку в прессе, его просто не станет как финансиста и бизнесмена. А уж если дело дойдет до суда, то у себя в Штатах он может сесть лет на двадцать. Так что со слезами погодим. Я сегодня уже никуда не успею, но завтра же с утра поеду в Долгопрудный и попытаюсь найти всех остальных фигурантов этой истории с усыновлением. И мой последний вопрос: вы уверены, что у Вити не было брата-близнеца? Я понимаю, что мое предположение слишком невероятно, что происходящее может смахивать на индийское кино… Как там? «Зита и Гита»? Но ведь нельзя сбрасывать со счетов и этот вариант.