Надежный человек
Шрифт:
Девушка вскочила с постели, прикрутила фитиль в лампе, подошла к окну. Приподняв край занавески, выглянула во двор. Прислонившись лбом к стеклу, долго стояла неподвижно, опечаленно, затем отвернулась от окна. Выкручивать фитиль не хотелось, но и невмоготу было снова валиться на постель. Она присела на край кровати, опершись локтями о колени и положив на ладони подбородок.
Почему-то показалось, что во дворе кто-то ходит. Не. выйти ли посмотреть? Однажды Илие уже незаметно подкрадывался к окну.
Едва они с Даном зашли в калитку, как возле дома промелькнула чья-то смутная
Теперь даже и он не появляется. Хотя кто его знает… чего доброго, бродит где-нибудь… с горечью подумала она. Пли по–прежнему истуканом стоит у калитки… Каким бы простым он ни казался, поди разберись, что таится в глубине! До сих пор, например, никто не знает, за какое уголовное дело его посадили в тюрьму, и ни один человек даже не осмелится спросить об этом.
Она стала прислушиваться… У калитки в самом деле кто-то ходит!
Быстро сунув ноги в туфли и набросив платок на плечи, она выбежала во двор. Даже не погасила лампу, только задержалась на минутку запереть дверь — как бы не опоздать, не упустить момент! Она не отдавала себе отчета, из жалости торопится к нему, из дружеских чувств или еще почему-то, только чувствовала, что обязательно должна повидаться с ним, поговорить, хотя бы недолго!
Но у калитки никого не было, и это оглушило ее, точно неожиданный удар в грудь. Поначалу она даже не поверила себе, вышла на улицу и стала озираться по сторонам — хотя так ли уж много можно было разглядеть в темноте? «Его нет, нет!» — упрямо, все более и более ожесточаясь, твердила она. Пробежала улочку до перекрестка, свернула налево, направо, снова вернулась, все так же торопливо, чтоб не прозевать… И успокоилась только тогда, когда окончательно убедилась, что Илие нигде не было… Впрочем, вряд ли можно было сказать, что она успокоилась, — просто пропала злость. Размышляя уже относительно хладнокровно, она решила пойти к нему домой, точнее в пекарню.
Подойдя к низенькому, наполовину вросшему в землю зданию, крыша которого видна была как на ладони, девушка остановилась обрадовавшись знакомому запаху дыма, валившего из трубы, мгновенно представив себе раскаленную, дышащую огнем печь и обнаженных по пояс пекарей, закладывающих на длинных лопатах хлеб в ее огненную пасть… Конечно, Кику, увидев ее, торопливо набросит на себя рубашку…
Одним прыжком она перемахнула несколько ступенек, ведущих в подвал.
— Где Илие? — как ни в чем не бывало спросила она у первого попавшегося рабочего, тащившего на плече деревянный лоток с аккуратно уложенными буханками хлеба.
Он был в одних брюках, и тело его колыхалось в такт с лотком, слегка раскачивающимся, точно коромысло. Какой-то акробат, цирковой артист… Стоит только захотеть, и он откуда-нибудь да вытащит Илие на свет… как фокусник: раз, два — и получай!
— Сейчас добуду, барышня, — ответил он приветливо, как показалось, с полным пониманием.
И вдруг она оказалась лицом к лицу — откуда он только взялся, из-под земли, что ли? — с Ионом Агаке. Старик вышел на свет, стараясь заслонить плечами парня, державшего лоток, как будто рассердившись из-за того, что тот расхаживает без рубашки.
—
Поодождав, пока парень отойдет, он осторожно, легким прикосновением взял Лилиану за руку.
— Сейчас увидитесь с бригадиром, — сообщил он после краткой заминки. — Если решила прийти без предупреждения — вообще-то нужно всегда договариваться — значит, случилось что-то особенное, он крайне тебе нужен. Поэтому можно нарушить распоряжение. Правильно?
— Да! — вздрогнула девушка. — Да, да… То есть... — даже не знаю, что сказать.
— Что тут скажешь… Тяжело, — сказал он, отходя вместе с нею подальше от двери. — Ох, тяжело, дорогая, взбираться на гору, но все равно нужно! Голгофа! И ни за что нельзя подкачать, выдохнуться… Сейчас я его приведу, — наконец сказал он. — Подожди тут.
Появился Кику, в рубашке, которую он только сейчас натянул на тело.
Она следила за тем, как он приближается, торопливо скатывая с рук остатки теста. Господи, какие они у него крепкие и мускулистые! Покончив с тестом, Илие спустил рукава рубашки, затем аккуратно застегнул пуговицы и на них.
— Добрый вечер, Бабочка, как хорошо, что решила заглянуть к нам, — проговорил он мягким, добрым голосом.
Она, правда, ожидала, что он куда больше обрадуется се приходу, однако сразу же простила его, нашла оправдание:
— Извини, что не смогла предупредить. Ты, наверно, занят? — Она почувствовала внезапно, как рада видеть этого славного парня, как счастлива быть с ним рядом.
— Ничего, попрошу кого-нибудь подменить. Может, хочешь есть? Заходи ко мне. Я отлучусь пока па минутку, а ты подумай, чего хочется. Когда вернусь, скажешь.
Он убежал куда-то в дальний угол, когда ж вернулся, был уже при полном параде. Брюки казались только что выглаженными, хоть отправляйся в центр на прогулку.
И вот она снова на пороге «кладовки» — чулана, в котором хранились всякие бутылки, бочонки. Сколько бы раз она ни была в этом полутемном углу, ее неизменно охватывали одни и те же чувства.
— Я уже подумала, Илие! — на ухо, чтоб не рассмешить рабочих, сказала Лилиана. — Горбушку черного, хлеба! Только с поджаренной корочкой, хорошо? — И спряталась у него за спиной.
— Со стаканом сладкого чая, — добавил он, слегка подталкивая ее своей теплой рукой: пускай проходит первой. В «кладовке» было прохладно, вдоль стен тянулись полкн, в углу стояла лежанка, покрытая яркой дорожкой. Здесь он отдыхал, когда жара в пекарне станф вилась невыносимой. — Договорились: и стакан сладкого чая? — Он всегда старался поступать так, как хотелось ей.
— Хорошо, и сладкого чая. Но скажи, пожалуйста, Илие, — проговорила она, переступая порог, — скажи: почему это ты перестал бывать у меня? Ни под окном не показываешься, ни у калитки, даже по улице не проходишь…