Надо помочь бабушке
Шрифт:
– А-гг-х!
– врубил Оглобля второй щелбан. Рядом с первым вспыхнуло второе красное пятно.
Крюк опять дернулся, но глаза не открывал. Застыл и затаил дыхание.
– А-гг-х!
– последовал третий удар.
По щекам Крюка, оставляя следы, поползли две крупные слезы.
– Да, - покачал головой Хмурый, - с тобой, Оглобля, на щелбаны лучше не спорить...
– От твоих ударов у него, мозги набекрень свихнутся.
– Какие мозги? Откуда у Крюка мозги?
– гаденько хихикнул
– У него же мозгов отродясь не бывало.
– А-гг-х!
– Четвертый, - отметил Хмурый.
– Это же какой фонарь теперь будет у Крюка на лбу. Ночью без факела сможем на любое дело идти.
– А-гг-х!
– врезал Оглобля пятый щелбан и выдохнул, как после тяжелой работы.
– Крепкий у тебя лоб, Крюк, в натуре, дубовый, - пожаловался он.
– Я об него все пальцы обломал.
А Крюк какое то время стоял и не шевелился. Потом открыл глаза, жалко улыбнулся, сел и бессмысленно глядя перед собой, стал шарить руками по траве, будто искал чего-то. Алый лоб его распухал буквально на глазах. Разбойника сейчас ничего не интересовало: ни монеты, что находились в кошельке у дракона, ни споры. Вполне возможно, вопреки мнению Хрюни, у Крюка все-таки были мозги, и щелбаны Оглобли что-то в них нарушили.
"Этот выбыл из строя", - отметил Максим.
– Ладно, отдыхай, - махнул рукой Хмурый в сторону травмированного Крюка.
– С Оглоблей на щелбаны больше не базарь. Он однажды ударом кулака бычка убил, а у того лоб покрепче твоего.
Крюк не услышал его, он в это время был где-то далеко, куда не доходят даже самые хорошие советы.
– Ну как?
– спросил Оглобля у Агофена.
– Может махнемся? По три щелбана, - разбойник окинул взглядом некрупного, по сравнению с ним, джинна, и снисходительно предложил: - Сухих, без широкого замаха. Сначала я тебе один врублю, а потом ты мне три, - хитрил Оглобля, знал ведь, что после того как он влепит щелбан, соперник уже и не соперник вовсе, а существо бессильное и без всякой мысли.
– Сочту за великую честь для меня, возможность обменяться щелбанами с таким непревзойденным мастером и виртуозным исполнителем, как ты, почтенный разбойник Оглобля, - согласился Агофен.
– Только давай так: сначала я тебе один сухой щелбан врублю, без замаха, в натуре и без балды, а уж потом ты мне три.
– Га-га-га, - весело заржал Оглобля, которого впервые в жизни назвали "почтенным разбойником".
– Ну давай.
И Хрюня тоже заржал. Еще с большим, пожалуй, удовольствием, чем Оглобля. Предвкушал интересное зрелище.
– Ну, ты, фраерок, совсем... вообще... два ежа тебе за пазуху, - похохатывая, сказал Хрюня Агофену.
– Давай, вруби по лобешнику нашему Оглобле!
Агофен и врубил бы. Хмурый не дал.
– Да погоди, тебе бы только играться... Ну, прямо,
– Сначала делом займемся, потом поиграете. Значит, первое, выкладывайте монеты, все, что есть. И не думайте ничего прятать, все равно обшманаем. У кого найдем, тому Оглобля дубинкой по заду пройдется. А какая у Оглобли силенка, сами видите.
– Лады, да нет воды, - опять пошутил Хрюня. Он подошел к Агофену и стал его нахально разглядывать.
Агофен принял вид простодушный и робкий.
– О веселейший и хитроумнейший разбойник из славного рода отважных Хрюней, каждая шутка твоя драгоценным алмазом ложится в шкатулку моей памяти, - похвалил джинн разбойника.
– Хе-хе-хе, - Хрюне была приятна столь высокая оценка его остроумия, хоть и исходила она от лоха.
– Я два раза пошучу, а потом уж не спущу!
– весело пригрозил он.
Не надо меня бить, остроумнейшая Звезда юмора и сатиры, озаряющая своими лучами Ласковый Лес, - попросил джинн.
– Не бойся! Я же не Оглобля. Я маленьких не обижаю, - успокоил его Хрюня.
– Ничего плохого я тебе не сделаю. Ограблю немного, потом пяток щелбанов отсчитаю. Ежа тебе за пазуху. Надо, понимаешь, в натуре, тренироваться. А лобешник у тебя для щелбанов вполне шикарный.
Агофен молчал и изображал испуг. Ему это неплохо удавалось.
– Стоишь ты неправильно, стоять надо по стойке смирно, а ты пузо выпятил, - отчитал Хрюня джинна и сильно ткнул его кулаком в солнечное сплетение.
Агофен стерпел и это.
– Халат, ежа тебе за пазуху, я снимать с тебя не стану, мы старые шмотки не берем!
– гордо сообщил Хрюня.
– И петухи у тебя тощие, полудохлые. Никакого от них навара, - теперь Хрюня пошутил.
– Будешь в поселении, сдай халат в утиль, там за старые тряпки, без базара, книги дают. А чалма твоя вполне пригодиться. Это же ужас, сколько в ней белой материи пропадает, - продолжал издеваться Хрюня.
– Чалму я у тебя отконфискую. Подарю ее атаману, он из нее портянок нарежет. У нас атаман аккуратный, чистоту любит, требует, чтобы портянки чистые были, белые.
– Прошу тебя, о благоразумный и здравомыслящий разбойник, с прекрасным именем Хрюня, не трогать мою чалму, - очень вежливо попросил Агофен.
– Я привык к этому головному убору и без него мне будет грустно.
– Чудной ты, фраер!
– хихикнул Хрюня, который, судя по его поведению, был далеко не самым благоразумным и здравомыслящим даже в своей банде.
– Привык он! Как привык, так и отвыкнешь. Я тебя сейчас отучать буду. Когда отучу, два ежа тебе за пазуху, ты не забудь мне спасибо сказать. А то некоторых учишь, учишь, а они еще и обижаются, - он опять ткнул Агофена кулаком в солнечное сплетение.