Надо помочь бабушке
Шрифт:
Судя по шуткам Хрюни, юмор у разбойников был очень специфичным и несколько однообразным.
В это время Хмурый и Оглобля, подступили к Эмилию.
– Все правильно, - отметил старший, оглядывая дракона, - кошель кожаный, коричневый, как и говорил атаман, на поясе висит. Пойдешь с нами, дракон. Думаю, на понт ты нас берешь и погоняло твое не Чайковский, а Бах. Атаман приказал тебя доставить. А кошель давай сюда, нельзя по нашему лесу ходить с такими кошелем, потерять можешь, или ограбит кто-нибудь.
– Снимай свой поясок.
Бах отдавать кошель не хотел. Но что
– Нет, ты смотри. Испугался, наш дракон, даже не шевельнется, - удивился Хмурый.
– Да не боись ты. У нас, в Ласковом Лесу, беспредела нет. Все по понятиям. Башли заберем, а тебя отведем к атаману в целости и сохранности. Остальные могут идти дальше. Лишнее у них, конечно, тоже заберем. И пусть идут... Ну, снимай свой поясок.
Эмилий поясок не снимал, ждал, что Агофен и Максим вмешаются.
– Вы бы лучше отпустили нас, - попросил он, - поскольку нарушаете сейчас шесть статей "Декларации о свободе передвижения по Счастливом Демократическому Королевству Хавортия". И третью статью Указа "О неприкосновенности частной собственности и капитала".
– О-о-о!
– Хмурый удивился. Такого Хмурому никогда еще никто не говорил. Он и не знал, что нарушает столько статей сразу.
– Целых шесть статей?
– переспросил он.
– Шесть статей, - подтвердил Бах.
– Причем в каждой статье от трех до семи параграфов.
– Е-мое!
– Оглобля расхохотался. Ему тоже понравилось сообщение дракона, что они нарушают какие-то дурацкие параграфы, какой-то дурацкой Декларации.
– Смотри ты, а мы и не знали...
– Оглобля скорчил покаянную рожу, но получилось у него это недостаточно убедительно.
– Что делать будем, Хмурый? Он же нам беспредел шпилит.
– Чего уж теперь, придется нарушить, - решил Хмурый.
– Это надо же, шесть статей!
– Он положил дубину и стал расстегивать ремень, на котором висел у Баха кошель.
Максиму вся эта катавасия с разбойниками, обладающими странным чувством юмора надоела. Тем более, что дело шло не только о монетах, которые дракон нес бабушке Франческе и отдавать которые разбойникам не имело никакого смысла, но и о самом Бахе. Они собирались увести дракона с собой. И Максим решил, что настало время действовать. Ничего не говоря, он шагнул к предводителю, ухватил его за ворот пиджака, а другой рукой за штаны, приподнял и бросил в ближайшие кусты.
Хмурый отлетел метров на десять, протаранил негустой кустарник и тяжелым мешком шмякнулся о землю. А воротник его красивого двубортного пиджака почему-то остался в руках у Максима.
Е-мое! Ты чего!?
– Оглобля поднял могучий кулак, чтобы обрушить его на голову Максима. Но, неожиданно для всех, в драку ввязался Дороша, о котором бандиты забыли. В его руках оказался молоток, и он ударил этим молотком Оглоблю по тому самому месту, где находился большой палец правой ноги. А ударять молотком Дороша умел, как никто другой.
Е-о-о-о! Мо-е-е-е!!!
– Оглобля поднял ногу и ухватился за нее руками. Сделал несколько прыжков на левой и рухнул, завывая от боли.
–
– И шуточки у тебя, Хрюня, хреновые, и сам ты дешевка.
Он не стал мудрствовать а просто отвесил разбойнику оплеуху. Возможно без всякого воздействия волшебства, а возможно и добавил его немного, потому что оплеуха получилась очень эффектной. Хрюня попытался устоять, но это ему не удалось. Мелко переступая он попятился, попятился, плотно врезался спиной в колючий куст и остался там. Сидел, ощупывал пылающую щеку и пытался сообразить, что произошло. Никаких агрессивных намерений, как и остальные разбойники, Хрюня уже не проявлял.
– Итог встречи: четыре ноль, в нашу пользу, - объявил Максим.
– Из них один автогол.
Глава восьмая.
Разбойники не желают "колоться". Угроза Агофена приносит плоды. Хмурый рассказывает всю правду. Эмилий Бах, остается Петей Чайковским. Идем все вместе. Благородные разбойники.
На поляне царили мир и покой. Крюк сосредоточено собирал сухие веточки и палые листья, складывал их в кучку, будто намеревался развести костер. Хрюня, как впечатался в колючий куст, так и сидел в нем, осторожно поглаживал щеку, на которую пришлась оплеуха и не сводил глаз с Агофена: то ли восхищался джинном, то ли ожидал еще одну оплеуху. Видимо соображал, что заслужил не менее двух. Хмурый скинул пиджак, сопел, что-то непонятное бормотал и пытался приложить к нужному месту оторванный воротник. А Оглобля снял с правой ноги ботинок, сбросил онучу и сосредоточено разглядывал большой палец, который теперь стал по-настоящему большим. Наши путешественники тоже бездействовали. Когда одно дело завершено следует какое-то время подумать о том, как быть дальше.
Тишину прервал Хмурый.
– Всемогущий Мухугук, он же мне пиджак порвал, - пожаловался разбойник четырехрогому богу на Максима.
– Совсем новый пиджак был. Какое сукно, а он порвал... Это же такой беспредел, что дальше и некуда...
– Брось ты канючить, - подошел к нему Максим.
– Подумаешь, воротник... Рукава есть, карманы есть. Пуговицы я не тронул. Чего тебе еще нужно? И, вообще, воротник вполне можно пришить.
– Так ведь пошив какой, сукно какое...
– не замолкал Хмурый.
– Его еще дед мой носил. Сейчас такое сукно не делают.
– Какой же он новый, если его еще твой дед носил?
– спросил Максим.
– Так дед его надевал только на свадьбу внуков. Десять раз только и успел. Сейчас такое сукно не найдешь. Мне такой пиджак в жизни не справить!
– Ты не грабь, - посоветовал Максим.
– Не пошел бы грабить, пиджак был бы цел.
– Не грабь, не грабь... Что же мне с голода подыхать!?.
– Работать ты не пробовал?
– Еще чего!
– огрызнулся Хмурый.
– В стражники я бы еще пошел, или в надсмотрщики, к барону Кукуруку. Так туда без волосатой лапы не пробьешься. Что же мне теперь? Пахать я не стану!