Надо помочь бабушке
Шрифт:
"Вот так фокус - оказывается мы друзья и единомышленники, а в сеть меня закатали и по башке стукнули от радости, что я, наконец, посетил эти скромные владения. Ладно, друзья так друзья, хорошо хоть целоваться не лезет, - решил Максим.
– Посмотрим, что дальше будет".
– А как же с ушами?
– спросил он.
– Шутка! У нас здесь места глухие, развлечений никаких, так что все шутят. Да ты и сам сразу понял, что я пошутил. Понял ведь, правда?!
Максим сообразил, что разбойник, шептавший атаману на ухо, видел и слышал крокаданов. Он и просветил атамана. Наконец и от
– А как же! Когда твои разбойнички на нас сети набросили, я сразу так и подумал: "Так это же Гвадирог шутит! Его манера! Никто больше так остроумно пошутить не сумеет". Ты себе не представляешь, как я обрадовался.
Атаман пристально уставился на Максима, пытаясь понять: ехидничает тот или просто врет. Ехидства в свой адрес атаман не переносил даже от близких друзей. Простоватый вид, который Максим напустил на себя, позволил атаману посчитать, что парень искренне врет. Это было нормально.
– Я за твоими славными делами давно наблюдаю, - Загогульский широко улыбнулся и почему-то погрозил Максиму пальцем.
– Откровенно говоря, давно хотел встретиться. Между прочим, хорошая идея отрывать у скрейгов хвосты. Одобряю. Я бы то же самое сделал, но времени нет. У меня же почти целая армия, и все мы как одна большая семья. Ты не представляешь себе, сколько забот. Они все беспомощные, простодушные и наивные, как дети. Если о них не позаботиться, пропадут. Большие дети и я им всем родной отец. Ни одной свободной минуты. Но я бы тоже пару хвостов скрейгов повесил у себя в приемной. Непременно красных. Ты правильно сделал, что начал с красных. Красное - цвет победы, цвет власти. Пока у меня приемной нет, но будет. Большая приемная, как у барона или банкира. Я понимаю, хвосты - это сейчас дефицит, но, надеюсь, у тебя найдется для друга пара хороших хвостов. Я отплачу, не беспокойся, кто со мной дружит в накладе не остается.
Максим слушал его и думал о том, что эта дурацкая история со скрейгами дошла и сюда, в Хавортию, и наверно еще более приукрашенная. Хотя и польза от этого есть. Теперь разбойники будут относиться к ним с почтением. А, может быть, даже и помогут добраться до бабушки Франчески.
– О подвигах твоих мы наслышаны, - продолжал между тем атаман.
– И про скрейгов, и о том, как ты герцога поддержал в трудную минуту. Герцог, это тебе не барон. Герцогами должны становится самые умные, вроде меня. А что, из меня бы вышел очень неплохой герцог. Как ты считаешь?
– Неплохой, - согласился Максим.
– Как там Ральф поживает?
– поинтересовался Загогульский.
– Нормально, у него все в порядке. Я тебе все подробно могу рассказать. Только сначала надо моих спутников освободить.
– Конечно, - атаман поднялся с кресла.
– Ну, мы, прямо, об одном и том же. Я только что тоже об этом подумал. Сейчас и освободим. Только ты это... Объясним им, что ошибка произошла. Ну, чтобы ничего такого не подумали...
– Конечно, - согласился Максим.
– Все объясню, они никого не тронут.
– А я о чем?! Мои без приказа тоже никого не тронут. А вообще, здесь народ суровый и закаленный, слабаков
– Ну, раз мы, наконец, встретились, то заключаем союз о дружбе и взаимопомощи. Давай свою мужественную руку!
Они пожали друг другу руки и оба сделали вид, что довольны.
– Мне с ними поговорить надо. Посоветовать, чтобы хорошо вели себя. Дать кое-какие указания.
– Конечно, - согласился Загогульский.
– И чтобы это... Без агрессий...
– Конечно. Только лишние уши убери.
– Нет проблем. Прикажу всем удалиться. Инструктируй. Да, - вдруг вспомнил атаман.
– У тебя нечем веревки резать. На, прими!
– он снял со стены небольшой кинжал в красиво разукрашенных ножнах.
– Скромный подарок, из сокровищницы королевского дома, - явно приврал атаман.
– А теперь пойдем, мне тоже надо с народом потолковать. Потом вернемся сюда, ко мне в штаб, пообщаемся.
Только теперь Максим смог оглядеть большую поляну, на которой расположились разбойники. Обосновались они капитально. Кроме дома, в котором проживал атаман, здесь стояло еще четыре избы, поменьше атамановой, но срубленные так же умело и прочно. А еще Максим насчитал с десяток землянок. Специальные места были отведены для костров, имелась и площадка для воинских упражнений. Все было обустроено добротно, капитально, со знанием дела. Это был стационарный лагерь, в котором люди проживали постоянно. А перед домом атамана стоял столб, повыше чем на границе и не полосатый, а выкрашенный в приятный голубой цвет. На вершине столба сидел сам Четырехрогий Мухугук. Всезнающий, Всевидящий и Всеслышащий. Но когти у него были короче, и зубки поменьше, и не красные, налитые кровью глазища, а уверенные серые глаза, как у атамана Загогульского. Само лицо Мухугука было не злым, а снисходительным, прощающим. Для разбойников такой бог подходил больше, чем тот, пограничный. Но рога, и у этого, были острыми и грозными. Рога предостерегали. Понятно, Мухугук, как и атаман Загогульский, мог рассердится, и тогда уж... Что "тогда уж..." - каждый, очевидно, должен был сообразить сам.
Невдалеке от дома атамана лежали на траве друзья Максима, по-прежнему крепко связанные.
– Мы ждем, пока о нас вспомнят, - сердито встретил Максима лепрекон, - а некоторые с атаманом чай пьют, разными мнениями обмениваются. Где уж о нас вспомнить. Мне некоторые старые лепреконы говорили, что слава портит людей, а я не верил.
– Не сердись, Дороша. Обстановка того требовала, - объяснил Максим.
– Обстановка требовала, чтобы у меня башмак украли?!
– таким сердитым Максим лепрекона никогда не видел.
– Украли башмак? Я как-то этого и не заметил, - признался Максим.
– А то!? Ни башмака, ни ранца. Если там хоть одно шило пропадет, я этого так не оставлю!
– пригрозил лепрекон.
– Вернут, - заверил лепрекона Максим.
– У нас с атаманом Загогульским теперь стратегический союз. Все вернут.
– Понял, - отозвался Агофен.
– Вы теперь, как два верблюда, что везут одну арбу. Только идете в разные стороны. Развязывай нас. Первым делом мы вернем Дороше ранец, потом заделаем бессовестным разбойникам козу.