Надо жить
Шрифт:
Настя взяла с подоконника вторую лейку с отстоянной водой и вернулась полить свой цветок. Это был тот самый полосатый щучий хвост, который она маленькой деленкой взяла в свою комнату из дома свекрови давным-давно, еще когда та была не прошлой, а будущей свекровью. Потом он чудесно разросся в их с мужем служебной квартире, прощая и засуху отъездов на майские праздники, и ледяной подоконник в морозные ночи, и палящее летнее солнце. Его иногда пересаживали в больший горшок, попутно наделяя отростками всех желающих. Когда Настя уезжала на съемную квартиру, то взяла отросток и туда. Здесь цветку пришлось пару раз выдержать перелив, который ему устраивала соседка Ира.
Она в задумчивости рыхлила землю воткнутым для этих целей зеленым карандашом, когда вспомнила про чайник. Так, кофе! Ей нравился только один сорт растворимого кофе, а по выходным она варила молотый. Любимая большая чашка, кофе, сахар, побольше сухих сливок. Она вдохнула поднявшийся
На кухню выполз заспанный сын, налил минералки, залпом выпил.
– Что, сушняк?
– Что-то я в картошку вчера переложил чеснока. Взял гранулированный, ну и сыпанулось. Как в том анекдоте про Бога: «А теперь добавим чуточку долбоё… то есть мудаков. Уис!»
– Это тебе папа рассказал?
– Нет, баба Рая, – засмеялся Антон. Закинул в рот кусок круассана и отправился в свою комнату, прихватив бутылку с остатками минералки.
– Ты хоть стакан возьми!
– Да ладно, так допью, ты же все равно не любишь «Святой источник». Вот правильно мне в детстве говорила баба Лена, что для тебя нет ничего святого!
Она так говорила моему сыну? Настя почувствовала, что ее снова накрывает. Ну уж нет! Она не позволит управлять своим настроением, тем более так дистанционно, через года! И вообще. Завтра она начнет этот несчастный красивый блокнот и напишет вот про это все: и про цветок, и про свое промедление, и про настроение. Анекдоты, блин, они с бабой Раей травят. Она тоже знает анекдот. «Оперу пишу, Василий Иванович». – «И про меня напишешь, Петька?» – «Опер сказал, про всех писать». Вот.
«Ну что: неделя утренних страниц готова, без пропусков и не менее трех страниц! С чем себя и поздравляю! И записываю сюда красивым почерком два пункта из „основных принципов“, которые меня особенно задели. Первый. „Творчество – это Божий дар. Использование его есть наш ответный дар Богу“. Да, это так, что бы ни внушала мне в детстве „баба Лена“. Какие-то у нас разные боги, что ли. В общем, надо разбираться. Пока непонятно. Но чувствую, что Кэмерон права, а моя мама нет. Второй. „Нет опасности в том, чтобы открываться для творчества“. Да куча опасностей на самом деле, когда тебе почти сорок лет. Вот сразу навскидку могла бы целую страницу исписать опасностями этими. Ну ладно, ей виднее, через ее руки десятки прошли таких, как я».
Настя услышала телефонный звонок и с сожалением закрыла блокнот, который за неделю стал ее любимой игрушкой. Она писала в нем утренние страницы, понравившиеся цитаты, начала делать упражнения из первой недели, просто в течение дня записывала свои мысли «вдогонку», как когда-то строчки стихов мелким почерком в тетради по геометрии… Дано, доказать… Уже не дано, и ничего не доказала. Не те теоремы применяла? Или зря не поверила в аксиомы, которые всегда знала? Ну ничего, сорок не восемьдесят, еще есть время. «Не слишком ли часто в последнее время я говорю, что еще есть время? Ну вот, время – время, какая бездарная рифма. Стремя, бремя, племя – что там еще из школьного правила на – мя?» – усмехнулась она про себя, отвечая на звонок свекрови.
– Настюш, привет! Я на минутку, передать тебе информацию. Помнишь, я говорила, что Наталья Александровна, моя сослуживица бывшая, все лето на даче проводит? У них дача там, где Миша председатель. Место замечательное. Ты же там была? Я понимаю, вы с Мишей не общаетесь особо. Но ты ведь к нему ездила, давно, правда, и тебе место понравилось. Так вот, у младшей дочки Натальи Александровны свадьба, и они в Питер едут на двадцать дней – муж за свой счет еще прихватит неделю. Хотят вспомнить молодость и проехаться везде. У них там свадебное путешествие было когда-то. Они приглашают тебя отдохнуть на даче, сколько захочешь. Там газовое отопление, все удобства. Я помню, что ты не фанат дачного отдыха, но, может, съездишь? Погуляешь, воздухом подышишь. А в качестве платы за постой ты опрыскаешь им деревья и кусты. Она все объяснит, что к чему. Соглашайся, там такой лес хороший! А на участке коллекция всяких луковичных. Ну как? Давай ты подумаешь и мне перезвонишь.
– Теть Рай, я вообще хотела бы поехать, сменить обстановку. Да Антон не согласится, наверное.
– А его ко мне, он не против. Как раз племянник приедет на все праздники, они всегда хорошо ладили, пообщаются.
– Сережа приедет? Здорово! Как он, доволен жизнью в Калининграде?
– Очень доволен. Говорит, Светлогорск чудесный городок. В общем, я тебе скину номер Натальи Александровны, сами договоритесь, где встретитесь ключи передать. Единственное, она немножко занудная, будет тебе все подробно рассказывать. А то и инструкцию вручит, не удивляйся.
– Ну и правильно, мне так спокойнее будет. Спасибо, теть Рай! – говорила она, а сама думала: «Неужели я десять дней буду в полном одиночестве? А ведь я ни разу в жизни не была так долго одна. Ну да, ни разу».
Соседка
– Отдыхать? Молодец, давно пора! Да, давненько я тебя не заливала по самые уши, – весело болтала она, пропуская Настю в коридор и принимая горшок. – С тех пор как ты в санаторий ездила с Антоном.
– На дачу знакомые пригласили пожить, пока они в гостях будут. А Антоша к бабушке поедет.
– Одна? А не страшно? Представляешь: ветер воет, старый дом скрипит, ветки бьются в стекло. А если домовой? Или хулиган какой знакомиться полезет? Или пьяный кто? Праздники, шашлык, все такое. Я бы не рискнула. Ты хоть в Телеграм пиши, ладно? Что жива-здорова.
– Слушай, я и не знала, что ты так умеешь запугивать! Я трусиха вообще-то! Но отказываться не хочу.
Через два дня она уже ехала на такси навстречу десяти дням тишины, одиночества, чтения и занятий по курсу. Было холодно и туманно, а на душе плескалось радостное волнение и предвкушение нового опыта. Товарищество она вспомнила по мягкому изгибу обсаженной березами дороги, проезжая который внезапно видишь чудесную панораму: поле, лес, вдали белая с синим куполом церковь, которая видна только на этом повороте дороги. Ну да, они сюда ездили, когда Мише было двадцать пять лет, тоже весной. Свекрови когда-то дали участок в этом товариществе, она им не заинтересовалась, в отличие от младшего сына, который сам купил в строительной фирме маленький домик и жил в нем при любой возможности. Как раз на этот день рождения свекровь и подарила участок Мише. Пятилетний Антон буквально за день на просторе настолько одичал, что ни в какую не хотел уезжать. «Оставляй», – со смехом сказал тогда Миша раздраженной Насте. Она и так его недолюбливала, считая младшим баловнем судьбы с раздутым самомнением, а после истерики Антоши: «Он разрешил! Я остаюсь! Пока, мама!» – зареклась к нему приезжать. Да и расставание с Игорем не способствовало налаживанию родственных связей. Год назад Настя услышала от свекрови, что жена Миши Стася разбилась на самолете и что он очень переживает. Она все собиралась ему позвонить, но протянула время, а потом звонить с соболезнованиями было как-то нелепо.
Огороженный от дороги невысоким деревянным забором участок оказался на последней линии, прямо напротив большого поля. Дом из лакированного бруса с полноценным мансардным этажом, высокий за счет цоколя, сразу понравился Насте. Она с замирающим сердцем взошла на крыльцо с серыми ступеньками, такое уютное, такое настоящее. Дверь отворилась с легким скрипом, и она зашла внутрь. Пахло сушеной травой. Маленькая прихожая, слева дверь куда-то, прямо – открытая дверь в большую комнату. Там на полу был старый зеленый палас, такой же, какой лежал когда-то у ее свекрови, когда та была для нее просто тетя Рая, мама Игоря, приятеля по клубу собаководов. Игорь как-то незаметно стал другом, потом лучшим другом, возлюбленным, мужем, отцом ее ребенка, потом бывшим мужем, а она так и осталась тетей Раей. «Нужно будет ей позвонить вечером», – подумала Настя, поднимаясь по узкой лесенке на второй этаж. Там были две довольно большие комнаты, одна из которых оказалась с чисто квартирной отделкой: обои в цветочек, белый потолок, малиновый советский ковер, стенка, диван с вышитыми крестиком подушками. От мебели было тесно и как-то пыльно в воздухе. Зато вторая комната оказалась как будто копией того гостиничного номера, в котором она переночевала в своей недавней мечте-наваждении. Здесь была светлая вагонка на стенах и потолке, крашеный деревянный пол, розовые занавески на двух окнах, одно из которых смотрело на поле. У Насти что-то повернулось в груди от вида, который открывался из этого окна. Наверное, в разгар летнего зеленого буйства вид был очень жизнерадостный, но сейчас, в конце апреля, от него защемило сердце – но не от тоски, а от волнения, тревоги и легкой грусти. «Эта комната – прямо то, что мне сейчас нужно», – подумала Настя, выкладывая на круглый стол с большой бамбуковой салфеткой содержимое сумки: телефон, зарядку, блокнот, книжку с курсом, большой набор цветных гелевых ручек и раскраску-антистресс с причудливыми рисунками цветов, животных, мандал и каких-то почти космических пейзажей. Раскраску и ручки подарил на Новый год Игорь, и Насте давно хотелось поразукрашивать ее мелко детализованные сюжеты, но она все не решалась. Кроме темной лакированной кровати, массивного комода и старой белой этажерки, мебели в комнате не было. Пол был очень холодный, как почувствовала Настя, которая опрометчиво разулась внизу. Она достала из зеленоватого чемодана на колесиках теплые носки и войлочные тапочки, меховую безрукавку, постельное белье, пижаму и любимую подушку. Потом вернулась к сумке, нашла инструкцию, улыбнулась: она была на трех страницах формата А4. Так, страница первая: «электричество», «вода в доме», «котел», «где лежат фонарик, свечки, аптечка, средства от комаров». Правильный подход: начать с самого нужного. Видно, что хозяйка служила вместе со свекровью. И она отправилась подключать воду, ставить чайник и разбираться с котлом.