Надоело
Шрифт:
— С удовольствием. И хватит о работе, о семье. Давай о чем-нибудь другом, а то, я смотрю, тебя эти темы сильно напрягают.
— Давай, — согласился Гогулин.
Они просидели до позднего вечера. Генкина жена с детьми в этот день гостила у своей мамы, и никто не нарушал их откровенной мужской беседы. Видя, что приятель здорово набрался, Генка предложил ему остаться на ночь. Алексей, уже не в силах говорить, лишь устало кивнул и, едва добравшись до дивана в гостиной, мгновенно отключился.
— Да, Леха, видать, у тебя и впрямь крыша поехала, —
Он разбудил Гогулина в семь утра и шепотом, хотя в квартире никого больше не было, спросил:
— Ты на работу пойдешь?
— Какая работа? — пробубнил Алексей в подушку. — Ах да, черт! — Он подскочил, мгновенно проснувшись. — Спасибо, что разбудил.
Он забежал в ванную, ополоснул лицо холодной водой, чтобы глаза окончательно открылись, и наспех распрощался с Борискиным.
Через пятнадцать минут Гогулин уже подбегал к своему дому. Стремглав взлетев на пятый этаж, он тихонько, чтобы не разбудить своих, отпер дверь и шагнул в темную квартиру.
Первое, что его насторожило, был запах. А точнее, его отсутствие. Отсутствие всех привычных запахов. В квартире не пахло котлетами и борщом, аромат которых намертво въелся в обои за долгие годы. Не пахло стиркой, которую Лиза заводила чуть ли не ежедневно. И, наконец, совершенно не пахло духами жены. Недорогими, но очень приятными и даже слегка возбуждающими, когда есть соответствующее настроение. Эта необычная новизна, в которую он неожиданно окунулся, сразу разбудила в его памяти события прошлого дня, и Гогулин вспомнил, что он безработный. А значит, ни на какую работу спешить не надо.
Алексей, не снимая обувь, прошел на цыпочках в комнату и обомлел. Лизы в комнате не было. Точно так же, как не было Кати. Более того, небольшой диванчик, служивший дочке кроватью, тоже куда-то исчез.
«Неужели она это сделала? — с ужасом подумал Гогулин. — Бросила меня, стерва! В самую тяжелую минуту!»
Он только не мог взять в толк, когда она успела увезти мебель. Помимо диванчика из комнаты исчез комод и двухстворчатый шкаф. Алексей побежал на кухню. Там вроде все было на месте. Но холодильник оказался почти пуст: лишь открытый пакет кефира, хвост от селедки, два куска зачерствелого черного хлеба и полбутылки водки. Гогулин прикрыл дверцу холодильника и заметил, что на окнах нет занавесок.
«Все забрала, зараза!» — раздраженно подумал Алексей, заходя в туалет.
Унитаз неприятно удивил своими ржавыми разводами. Вчера он был чистенький и блестящий.
Чтобы немного оправиться от шока, Алексей решил принять душ.
В ванной его ждало новое разочарование: пропала стиральная машина, а в раковине громоздилась гора грязного белья.
— Это она нарочно! — в сердцах воскликнул Гогулин. — Мало мне неприятностей на работе, так еще любимая женушка решила масла в огонь подлить.
Он вернулся в комнату и обреченно бросил свое тело на софу. Заложив руки за голову, Алексей тупо уставился в потолок. Мысли в голове окончательно перепутались и постепенно растворились. В мозгу образовался совершеннейший вакуум, и Гогулину сразу стало легко. Так, ни о чем больше не думая, он забылся в полудреме и пролежал почти до обеда.
В прихожей противно затрещал звонок.
— А, явилась! — обрадовался Алексей. — Ну, поглядим, как она будет оправдываться.
На пороге стояла крупная женщина с довольно милым лицом. В руке она держала хозяйственную сумку. Гогулин сразу узнал в ней дворничиху. Каждое утро по дороге на работу он сталкивался с ней во дворе.
— Не ждал? — низким грудным голосом произнесла она.
— Простите, вы ко мне? — растерянно спросил Алексей.
— Гогулин, ты что, перегрелся? — Она решительно шагнула в квартиру. От нее пахло дешевым дезодорантом, прелой травой и потом. — Вроде на улице нежарко. Или ты выпил?
— Я?
— Ну, не я же. — Она прошла на кухню и стала доставать из сумки продукты. — Я тебе вот кое-что принесла. Голодный, небось?
Гогулин судорожно пытался понять, что все это значит.
— Извините меня, но… вы случайно не ошиблись? Ведь мы с вами, кажется, не знакомы.
— Что?! — вытаращила глаза дворничиха. — Это ты мне?
— Нет, ну я, конечно, помню, что вы работаете у нас дворником, но… Я даже имени вашего не знаю.
— Ах вот как? Стало быть, когда тебе плохо, так ты сразу ко мне бежишь: «Танечка, Танечка». Забыл, как третьего дня приполз, на коленях стоял? А теперь, значит, уже не нужна? Или ты себе другую нашел, кобель недобитый? — грозно басила она, наступая на него.
— Уверяю вас, вы обознались, — пытался оправдываться Алексей, пятясь, пока, наконец, не уперся спиной в холодильник. — Я никоим образом не мог приходить к вам ни третьего дня, ни четвертого, и вообще когда-либо… Я женат! — отчаянно выкрикнул он. — У меня семья.
— Женат?! — Дворничиха уперла руки в бока и сощурила глаза, отчего они превратились в две узенькие щелочки. — С каких это пор? За четыре года, что мы с тобой работаем, я чегой-то ни о какой семье не слыхала. Уж не белая ли у тебя горячка, дружочек?
— Да что вы, в конце концов, себе позволяете? Я вам сейчас докажу! — Он, наконец, взял себя в руки и решительно направился в комнату, где над софой висела их семейная фотография.
Гогулин застыл прямо посреди комнаты, потому что никакой фотографии не было. Вместо нее на стене красовался пошлый плакат с обнаженной блондинкой.
— Ерунда какая-то! — прошептал Алексей, оглянувшись на вошедшую за ним дворничиху Таню. — Я сейчас.
Он бросился в прихожую и вытащил из пиджака слегка помятый паспорт.
— Вот! — Он торжественно протянул дворничихе документ. — Можете сами убедиться.
Она неуверенно взяла паспорт и, искоса поглядывая на Гогулина, стала медленно листать страницы. Внезапный взрыв хохота, заставил Алексея вздрогнуть.
— Ну, ты меня насмешил! — утирая слезы, с трудом проговорила она и вновь залилась громким смехом.