Наедине с Россией
Шрифт:
Проехав едва не весь Княжпогостский район, я почти на две недели застряла на родной Удоре. Ездила по посёлкам, встречалась с людьми, когда где, чаще в холоднющих клубах… И возвращалась в гостиницу просто никакая. Спасибо Нине Николаевне, хозяйке гостиницы, – к моему приходу она готовила сауну, и я забиралась на самую верхнюю полку и постепенно оттаивала… Приходила в себя. И ведь даже не заболела.
Так что сауна, конечно, тоже хорошая придумка, но настоящая чёрная баня, где действительно «много сажи» (са-уна), – всё равно лучше!
В какой бане парили меня в детстве? Наверное, тоже в чёрной?.. Родители рассказывали,
Родители в ответ только посмеялись.
Но как бы там ни было, став постарше, годам так к пяти, я невзлюбила баню. И связывала это именно с тем, что родные, наверное, «перепарили» меня в младенчестве. И теперь каждый поход в баню сопровождался всяческими моими отговорками. Но идти всё равно приходилось, и в самой бане начинался второй раунд моего сопротивления попыткам старших затолкать меня на полку. Родители не хотели верить, что мне действительно нехорошо становится в жаре, думали, мне просто лень париться. Но однажды после бани я грохнулась без сознания, не дойдя до дома, и после этого мне удалось значительно сократить своё пребывание в бане…
И так продолжалось довольно долго.
Наверное, с баней меня окончательно примирила та же необходимость, которая и заста-вила наших пращуров придумать её…
С шестого класса каждое лето, вплоть до окончания средней школы, мы работали на сенокосе. И было это не под боком родительского дома, а за двадцать километров по речке Мыдмoс, на сенокосных угодьях колхоза им. Сталина… Жили мы своей бригадой, почти десять человек взрослых и детей, в лесной избушке, которая больше смахивала на деревенскую баньку. У иных хозяев нынче бани куда круче, чем была наша изба в местечке Шунъёльдiн… Но как-то мы умудрялись помещаться в ней всей бригадой.
Кушать готовили в «коле», в предбаннике. Там и костёр разводили (благо кругом зияли дыры и было куда дыму деваться). Там же стоял длинный стол из рубленых брёвен и такие же скамейки. За этим столом мы задерживались только перед сном – но и тогда особенно не засидишься, утром разбудят ни свет ни заря, выспаться бы…
Спали в избе. Кто на лавках вдоль стен, кто на полу. С собой привозили чехлы от матрасов, набивали их сухим сеном (по-моему, осокой – она и сохнет быстрее, и не сваливается; но первую ночь приходилось крутиться на голых досках…). И ничего, что спали на сеном набитых матрасах, – спали как убитые… Пока нас не будил зычный голос нашего бригадира, дяди Вани, Ивана Фёдоровича Павлова.
Завтракали. Косили, пока роса. Переворачивали скошенное накануне, готовили обед, кушали, снова шли на луга – сгребали высохшее сено, копнили, копны таскали к стогам, стоговали, шли к избе, готовили ужин, ужинали и на боковую… До нового восхода солнца…
Через дня три-четыре все разговоры невольно сводились к… бане! Несмотря на ежедневные купания, без бани на сенокосе не обойтись.
Всё своё кунды-мунды выносили из избы в «колу» и топили печь-каменку. В этой груде камней всегда есть место, куда можно подкла-дывать дрова. А топится она и впрямь как печка. По-чёрному. Настоящая чёрная баня и получается…
Конечно, с горячей водой у нас было посложнее. Поскольку берег высокий, из реки не натаскаешься. Да и заливать избу тоже не хотелось. Нам в ней после бани спать укладывать-ся… Поэтому у нас в бане в Шунъёльдiне главная задача была попариться, похлестать искусанные комарами и оводами места берёзовым веником, а уж смывать всё, что не смыли, – в реку!
И вот первая партия (мужская) попарилась и уже бултыхается в Мыдмoсе. А потом и наша очередь (девчоночья) настаёт. Римма, тётя Дуня или тётя Глаша (кто приехал на вахту) и я долго и нещадно бьём себя вениками, смываем остатками горячей воды грязь и пот и тоже спешим к реке – она уже ждёт нас, голубушка…
И тут начинается вторая часть удовольствия – после банного… Голышом ты входишь в речные струи и замираешь от неземного восторга.
Сколько буду жить, столько буду снова и снова переживать эти фантастические ощущения совершенно счастливого человека…
И ещё одна баня, тоже по-своему фантастическая, была в моей жизни. На этот раз – на Выми.
В походах обычно как водные процедуры принимаешь? – девчонки бегут налево, мальчики – направо. Разделись догола и бултых в воду. И хорошо, если вода не ледяная, а то ведь наши северные реки без подогрева…
На Вымь мы отправились с туристами из Княжпогоста, т.е. Емвы – как теперь называется этот посёлок или город?
Учителя из Княжпогоста и Тракта, один парень с механического завода, один старшеклассник и двое туристов из Сыктывкара.
Через дня три-четыре, я слышу, мои спутники решили истопить баню. Как? Где? Никакой бани я пока нигде не видела. В избе, что ли, в которой переночевали?
Оказалось, нет. Бывалые ребята–туристы прихватили с собой специальную «банную» палатку!
Сначала мы всей компанией таскали в одну кучу речные камни разной величины. Затем из них мужчины сложили нечто вроде печки-каменки и затопили… Довольно долго топили, прокаливали камни. А ведь ещё и воды надо было нагреть. Нагрели и воду. И затем раскинули над печкой–каменкой «банную» палатку с большой круглой дырой, специально проделанной в середине палатки. И стали ждать, когда воздух внутри палатки нагреется от раскалённых камней. И дождались! И попарились на славу! Хватило и на мужчин, и на женщин. И опять же с пылу с жару прыгали, разгорячённые, в воду и назад в палатку, к печке… Опять хлестали вениками по распухшим от укусов мошкары рукам… И опять – в воду…
Незабываемые ощущения из детства вернулись ко мне, словно и не было позади долгих–коротких тридцати лет (или больше?!).
Господи! Хорошо-то как… Сказала и вспомнила ещё одну баню – баню в верховьях Печоры, на последнем кордоне, куда мы приплыли однажды на трёх лодках. Нас с Мариной Филатовой вёз Аслан, добрый человек из Якши… И всё посмеивался, когда мы, оглядывая открывающиеся вокруг просторы, почти постанывая, непрестанно повторяли: «Хорошо-то как, Господи…» Посмеивался, потому что знал анекдот, который заканчивался этими словами. А мы не знали! И всю дорогу только и твердили: «Хорошо-то как, Господи!»
Ну если и вправду было хорошо? И на Печоре, и на Выми, и на Мыдмoсе…
В первый раз мы прилетели на это уральское озеро золотой осенью. Вертолёт сделал круг над озером (на самом деле их, оказывается, было два озера, соединённых неширокой перемычкой…) и приземлился на деревянный помост прямо посередине открытого болотца… Лето было жаркое, и мы без труда добрались до избушки – мох был высокий, но сухой. Изба была срублена недалеко от озера, и из окна открывался вид, который и не художника привёл бы в трепет. С той стороны озера возвышалась небольшая пологая гора, вся в ослепительном осеннем убранстве… К тому же и день выдался солнечный, ясный. Наскоро позавтракав, мы полетели дальше, на речку.