Наемник
Шрифт:
— На вас повесят ярлык предателя за то, что вы сидите со мной, полковник, — засмеялся Хамнер, но голос его был серьезен. — Я, знаете, думаю, что и впрямь так будет. Брэдфорд винит меня в наших проблемах с техниками, и, между нами говоря, он настаивает, что вы недостаточно делаете для восстановления порядка в городе.
Фалькенберг заказал себе кофе.
— Нужно мне объяснять вам, почему мы это делаем?
— Нет, — огромная ручища ДЖорджа Хамнера облапила стакан. — Видит бог, последнюю пару месяцев вам не оказывали почти никакой поддержки. Отдавали невыполнимые приказы и никогда не позволяли сделать ничего решительного. Я вижу, вы прекратили рейды на штабы мятежников?
Фалькенберг кивнул.
— Мы никого не захватывали. Слишком большая утечка информации во Дворце. И, по большей части, оказывалось, что четвертый батальон уже взбаламутил воду.Если бы нам дали делать наше дело вместо необходимости по правительственным каналам просить разрешения на каждую проводимую нами операцию, враг, может быть, не знал бы так много о том, что мы собираемся делать. Теперь я прекратил спрашивать.
— Вы весьма хорошо действовали с железной дорогой.
— Да. Это, во всяком случае, единственный успех. В провинции, где мы предоставлены сами себе, стало очень тихо. Странно, не правда ли, что, чем мы ближе к опытному руководству, тем менее эффективными кажутся мои солдаты?
— Но неужели вы не можете контролировать молодчиков Кордовы? Они заставляют перебегать от нас к мятежникам больше людей, чем вы можете подсчитать. Я не могу поверить, что неудержимая жестокость полезна.
— Я тоже. Если у вооруженных сил нет цели, они не очень эффективный инструмент правительства. Но вы наверняка знаете, что я не имею никакого контроля над четвертым батальоном. Мистер Брэдфорд увеличил его с тех пор, как забрал под свое руководство, и теперь он такой же по численности, как остальной полк. И под полным его, а не моим контролем.
— Брэдфорд обвинял в предательстве меня, — осторожно произнес Хамнер. — Имея собственную армию, он может что-то планировать…
— Некогда вы думали это обо мне, — сказал Фалькенберг.
— Это очень серьезно, — сказал Хамнер. — Эрни Брэдфорд создал армию, которую контролирует только он, и он предъявляет дикие обвинения.
Фалькенберг мрачно улыбнулся.
— Я бы не слишком беспокоился об этом.
— Вот как? Да, вам нечего беспокоиться. Но я напуган, полковник. Я должен думать о своей семье, и я здорово напуган.
«Ну, теперь, подумал Джордж, карты открыты. Могу я думать, что он не человек Эрни Брэдфорда?»
— Вы считаете, что Брэдфорд планирует незаконный шаг? — спросил Фалькенберг.
— Не знаю, — Джорджа вновь охватил страх. Он не видел никакого сочувствия в глазах собеседника.
«А кому я могу доверять? Кому? Кому бы то ни было?»
— Вы бы чувствовали себя спокойнее, если бы ваша семья была бы в наших полковых казармах? — спросил Фалькенберг. — Это можно будет устроить.
— Сейчас самое время для нас кое-что открыть, — наконец, произнес Хамнер. — Да, я бы чувствовал себя в большей безопасности, коль моя жена и дети будет находиться под вашей защитой. Но я бы почувствовал себя еще в большей безопасности, если бы вы были честны со мной.
— В чем? — выражение лица Фалькенберга не изменилось.
— Для начала насчет этих ваших Десантников. Это не штрафбатовцы. Я наблюдал за ними, они слишком хорошо дисциплинированы. И носимые ими боевые знамена получены ими не за какую-то ерунду, на этой планете или еще где-нибудь. Кто именно эти солдаты, полковник?
Джон Фалькенберг тонко улыбнулся.
— Я все гадал, когда вы про это спросите. Почему вы не подняли этот вопрос у президента Будро?
— Не знаю. Я думаю, потому, что доверяю вам больше, чем Брэдфорду. Наш президент — всего лишь спросил бы его… Кроме того, если президент удалит вас, не будет никакого способа противостоять Эрни. То есть, если вы станете противостоять ему, но вы, во всяком случае, можете это выдержать.
— Что заставляет вас думать, что я стал бы? — спросил Фалькенберг. — Я подчиняюсь законным приказам гражданского правительства.
— Да, разумеется. Хэдли столь стремительно катится вниз по склону, что одним заговором больше, одним меньше, все равно не будет никакой разницы… Вы не ответили на мой вопрос.
— Боевые знамена из Сорок Второго полка Десантных Войск Кодоминиума, — медленно ответил Фалькенберг. — Он был распущен изза бюджетных сокращений.
— Сорок Второй? — Хамнер на секунду подумал. Он порылся в памяти, отыскивая информацию о Фалькенберге. — Это был ваш полк?
— Конечно.
— Вы привели его с собой?
— Один его батальон, — согласился Джон Фалькенберг. — Их женщины ждут, чтобы присоединиться к нам, когда мы устроимся. Когда Сорок Второй был распущен, солдаты решили остаться вместе, если смогут.
— Так значит, вы привели с собой не только офицеров, но и солдат тоже.
— Да, — в выражении лица Фалькенберга по-прежнему ничего не изменилось, хотя Хамнер вглядывался в лицо собеседника.
Джордж испытывал и страх, и облегчение. Если это были солдаты Фалькенберга…
— В чем ваша игра, полковник? Вы хотите большего, чем просто плата для ваших солдат. Хотел бы я знать, не следует ли бояться вас больше, чем Брэдфорда?
Фалькенберг пожал плечами.
— Решение должны принимать вы, мистер Хамнер. Я мог бы дать вам слово, что мы не собираемся причинять вам никакого вреда, но что бы это стоило? Я клянусь позаботиться о вашей семье, если вы захотите этого.
Со стадиона донесся еще один крик, на этот раз громче. Брэдфорд и полковник Кордова покинули свое место, все еще говоря на пониженных тонах. Разговор был оживленный, с сильной жестикуляцией, словно Кордова пытался уговорить брэдфорда на чтото. Когда они выходили из столовой, Брэдфорд согласился.
Джордж проследил,как они покинули помещение. Толпа закричала, принимая решение за него.
— Я пришлю Лауру и ребят к вам в штаб в полдень.
— Лучше сделайте это немедленно, — спокойно посоветовал Фалькенберг.
Джордж нахмурился.
— Вы имеете в виду, что осталось мало времени? Что бы вы ни планировали, оно должно быть скоро, но в этот полдень? — Джордж покачал головой.
— Вам кажется, что у меня есть какой-то гениальный план, мистер вице-президент? Я предлагаю вам отправить вашу жену в наши казармы, пока мне не приказали не брать ее под защиту, вот и все. В остальном же я только солдат в острой политической ситуации.