Наемник
Шрифт:
– Это я заметил, - откликнулся Каргин.
Они выехали на тянувшуюся вдоль бухты полосу песка. Ветра не было, и тент, закрепленный меж пляжными домиками, уныло провис над полукругом шезлонгов. Поверхность бухты казалась недвижной как полированный лазуритовый стол; блики солнца дробили ее внезапными вспышками-взрывами.
– Ну-ка, сними меня, - сказала Мэри-Энн, когда лошади остановились у помоста. Вороная косила на мерина огненным глазом, но тот, опустив голову, равнодушно уставился в песок.
Спешившись, Каргин обхватил талию девушки, поднял ее, осторожно извлек из седла. На этот раз он не почувствовал запаха спиртного - ароматы были совсем другими, сладкими, волнующими. Так пахло молодое желанное женское тело… плоть, разгоряченная скачкой и солнцем… так пахла Кэти в их последний вечер…
Наверное, что-то дрогнуло в его лице при этой мысли - Мэри-Энн, отступив на шаг и искоса поглядывая на Каргина, принялась с неторопливостью разоблачаться. Под майкой у нее не было ровным счетом ничего, да и под юбкой тоже, если не считать треугольного клочка ткани, который держался на тонком шнурке. Сдернув его, она отступила подальше - так, что лопатки уперлись в решетчатую стенку домика - привстала на носках, потом, будто балерина, вытянула ногу и согнула ее в колене. Кожа у нее была на удивление белая, только лицо и шея тронуты легким загаром.
– Раздевайся, киллер… И погляди, какие ножки…
– Хорошие ножки, - согласился Каргин.
– Жаль, если их оттяпает акула. Поэтому лезь в воду, а я уж, не раздеваясь, постою на бережку. Вот с этим, - он похлопал по кобуре.
– Я сюда не купаться приехала. Купаюсь я обычно в ванне, - призналась Мэри-Энн и, оторвавшись от стены, шагнула к нему.
– Ты когда в последний раз занимался сексом? И с кем? С потаскушками из "Пентагона"? В очередь с папой Альфом?
– А что, там неплохие девушки… - пробормотал Каргин, чувствуя, как тонкие ловкие пальцы расстегивают поясной ремень. Личико Кэти мелькнуло перед ним, в ее глазах застыла укоризна, но он поспешил прогнать это видение. Призрак прошлого, не больше… Он ничего не обещал, она не обещала…
Пояс свалился вместе с кобурой, грохнув о доски, и пришел черед молнии на комбинезоне. Удобная одежка; одевается быстро, снимается еще быстрей. Особенно если есть помощник.
От башмаков и берета он избавился сам.
Губы Мэри-Энн были горячими и влажными. Он приподнял ее, раздвигая бедра, касаясь лицом полной упругой груди. Мышцы под нежной кожей напряглись, потом - будто поверив, что держат крепко, не уронят - девушка расслабилась, вздохнула и закрыла глаза. Ее ноготки царапали спину, но Каргин уже не ощущал ни боли, ни тяжести приникшего к нему тела. Оно казалось легким, хрупким и, в то же время, пленительно округлым; теплая спелая плоть, кружившая голову почти неуловимыми, но знакомыми запахами. Чем-то сладким и горьковатым…
Запах Кэти?.. Или аромат магнолий в дворцовом саду?..
Он повернулся и, не прекращая сильных ритмичных движений, прижал Мэри-Энн к решетчатой деревянной стене. Она вскрикнула; кольца обхвативших его рук и ног сделались крепче, теснее, на висках у нее выступил пот, острые зубки впились в шею под ухом. "Вампиров просят не беспокоиться", - пробормотал Каргин, запустив пальцы в ее локоны и заставляя откинуть рыжеволосую головку.
Теперь Мэри-Энн стонала и всхлипывала все громче, и, будто аккопанируя этим звукам, вороная ответила негромким ржанием. Дыхание девушки стало горячим, прерывистым - будто жаркий ветер, скользнувший сквозь рощу магнолий, впитавший их запах, овеял лицо Каргина. Он стиснул челюсти, выгнулся в пояснице и тоже застонал - коротко, глухо. Потом, ощутив, как обмякло тело Мэри-Энн, с осторожностью опустил ее на пол.
Минуту-другую она глубоко дышала, полузакрыв глаза и прижимая к груди ладошку с тонкими хрупкими пальцами. Каргин, отвернувшись, натягивал комбинезон. Он не испытывал ни укоров совести, ни смятения; может быть, лишь проблеск нежности, какую чувствует мужчина к женщине, отдавшейся по собственному, явному и очевидному желанию. Но по прежним опытам он знал, что чувство это преходяще, ибо за ним стояла физиология, а не любовь; то, что на английском называют коротким емким термином - секс. Такое слово имелось и в родном языке, но в нем ему придавали иной оттенок, отчасти постыдный, отчасти связанный с медицинской практикой. И потому, если б Каргин пожелал перевести это слово с английского либо французского, самым удобным эквивалентом стал бы такой: встретились - разбежались.
Как с Кэти?..
– подумалось ему. Или с Кэти он все же испытывал что-то иное?
– А ты темпераментный парень, - услышал он, застегивая пояс.
– Жаль, что я тут ненадолго… Ну, приедешь в Нью-Йорк - заглядывай!
– Отчего ж не заглянуть, - пообещал Каргин и уже хотел добавить, что сделает это в будущем тысячелетии, но тут в кармане штанов раздался гудок мобильника. Вытащив его, он приложил крохотный аппаратик к уху.
Звонил Арада.
– Как сеньорита Мэри-Энн?
– Отдыхает после заплыва, сэр. Очень утомилась.
– Все в порядке?
– Так точно. Стою на страже, сэр. Акул и скатов в обозримом пространстве не наблюдается.
– Все равно, будьте бдительны. На пляж из рощи заползают змеи.
– Слушаюсь, сэр. Оружие на взводе, сэр, - отрапортовал Каргин.
– В змею не промажу.
Мэри-Энн захихикала.
– Хью? Мой тощий обожатель?
– Он самый.
– Дождавшись гудков отбоя и сунув мобильник в карман, он опустился на пол рядом с девушкой.
– Хью-хитрец, Хью-локач… - тихо промолвила Мэри-Энн.
– Шьется который год… Под одеяло не лезет, церковь ему подавай, тощей крысе… - Она потянулась, забросив руки за голову.
– А я - девушка честная! Под одеяло, может, и пустила бы, а в церковь меня не заманишь! Бобби, конечно, идиот, но я ему пакостить не стану.
– При чем здесь Бобби?
– удивился Каргин.
– При том… - Ладошка Мэри-Энн коснулась его лица, погладила рубец под глазом.
– А знаешь, хоть ты и киллер, а похож на Бобби… глаза такие же, и лоб, и волосы, но потемней… Рот другой, жесткий. И этот шрам… Украшает! Где ты его заработал, Керк?
– Шрам на роже, шрам на роже для мужчин всего дороже… - пробормотал Каргин на русском и пояснил: - В Боснии. Видишь ли, приняли нас за сербов и решили слегка побомбить. Так, для острастки…
– Нас - это кого?
– Роту "би", которой я командовал. Синюю роту "гепардов".
Девушка рассмеялась.
– Разве бывают синие гепарды?
Каргин мог бы объяснить ей, что в армии подразделения обозначаются по всякому - и прозвищами, и буквами, и цветом; что буквы, цвет, а также номера, проходят по официальной части, тогда как прозвище необходимо заработать; что в этом есть определенный смысл, хоть не всегда понятный человеку невоенному: перед своими - отличить, противника же - запугать. Но тут припомнился ему Арада и, вместо длинных лекций по армейской психологии, он сказал: