Наемник
Шрифт:
– Когда комета должна врезаться в Землю? – глухо спросил Найл.
– Скоро… Очень скоро… Осталось всего несколько месяцев…- Но почему раньше об этом ничего не было известно?
– Сигнал с Новой Земли полетел сразу, как только там вычислил траекторию кометы. Но дело в том, что информация от созвездия Альфа Центавра до Земли доходит в лучшем случае за десять лет. Как ты догадываешься, о катастрофе стало известно десять лет назад, приблизительно в тот день, когда ты испепелил разрядом жнеца самого первого смертоносца…
Могучая волна взметнула корабль ввысь. «Дафна» замерла на самом гребне, мгновение продержалась и беспомощно
Корабль швыряло в разные стороны, как щепку. Он то нырял носом, глубоко притапливая прекрасную русалку на бушприте, то уходил в море кормой, закапываясь в волны резным полукруглым балконом.
Матросики отчаянно боролись с разбушевавшейся стихией и гибли один за другим. В ослепительных сполохах молний Найл ошеломленно смотрел на смерть, окружавшую со всех сторон, и сердце его невольно сжималось от ощущения бессилия. Хотя он никак и не мог помочь несчастным, их страдания не воспринимались, как очередная электронная забава.
Прямо на его глазах кипящая пена слизала с борта черноволосого крепыша с массивной серьгой в ухе, пытавшегося вытравить парус.
Уносимый в море, боцман с диким криком постарался удержаться и вцепился в просмоленный трос. Но мало того, что у него самого ничего не получилось, он на излете захлестнул веревкой шею своего товарища, цеплявшегося за леер.
Трос обвил горло, как змея, и одним махом оторвал несчастному голову.
Окровавленная голова подпрыгнула вверх, а потом пролетела в каком-то метре от Найла,- он в ужасе отпрянул, увидев перед собой мертвое лицо с застывшим разинутым ртом, вращающееся в блеске молний.
Волны обрушивали сбоку такие мощные удары, что моряки один за другим улетали за противоположный борт. Шум ударов и шипение пены сливался с их дикими воплями и стенаниями.
Почтенный Стииг с интересом проследил за молоденьким пареньком, сначала смытым с палубы, а потом поглощенным пенистым водоворотом, после чего уважительно заметил:
– Когда комета приблизится сюда из черной бездны и раскроет свои зловещие объятья, на Земле начнется тряска и почище… Волны точно так же, как сейчас этот корабль, будут швырять друг другу целые материки… Земная кора расколется, а океан станет глубже на несколько десятков километров… Как ты видишь, ничего хорошего для твоих близких…
– Почему только для моих близких? А для меня?- Ты еще можешь надеяться…
– На что я могу надеяться?! – изумился Найл.- О чем ты говоришь?
– Я нарисовал самую мрачную картину, хотя все может произойти и по-другому… Лобового столкновения может и не случиться… Комета может и не врезаться в Землю, а только пройти вплотную… Этого, впрочем, вполне хватит – радиоактивный хвост словно сбреет атмосферу, и последствия окажутся непредсказуемы… Но силовое поле Белой башни может устоять! Внутри существует собственный микроклимат, запас энергии на много лет… Словом, ты меня уже понял? Если ты вместе со своим пауком останешься внутри, то значительно продлишь свою жизнь. Боюсь, никого из твоих родных стены Белой башни не пропустят, так уж тут устроена ментальная защита, но тебя и пустынника это не касается! Все бури мы сможем переждать вместе.
– Этого не будет никогда…- решительно отозвался Найл.- Я останусь там, вместе со всеми людьми!
– Но почему? Кто-то должен уцелеть, не могут все погибнуть… Почему ты не хочешь спрятаться здесь? Даже трудно себе представить, сколько
Найл только усмехнулся и неопределенно махнул рукой.
Бессмысленно тратить силы, объясняя бездушному компьютеру, что такое чувство ответственности и как саднит душу чувство боли…
Как можно передать ту степень страдания, которое Найл испытал лет десять назад, обнаружив труп отца, лежащий в пыли у входа в пещеру? Получалось, что Улф тогда принял смерть из-за своего сына…
Найл, а не кто-то другой, убил смертоносца в разрушенном городе, и именно после этого паучье племя развернуло особенно ожесточенную облаву, во время которой и погиб отец. Долгие годы эти мысли терзали душу, и порой ему самому казалось, что бурная, лихорадочная деятельность Главы Совета Свободных людей во многом объяснялась жгучим желанием загладить свою вину перед отцом, все еще являвшимся ему в тяжелых снах.
Недавно погибла Гезла и ее сынишки, Улф, Торг и Хролф. Найл мог бы сохранить им жизнь, если бы захватил в то утро с собой в Город. Но он ошибся, и чувство вины перед Вайгом мучительно терзало его душу…
Стигмастер предлагал укрыться в Белой башне и предаваться интеллектуальным забавам в то время, как за серебристыми стенами бушевал бы глобальный ураган и чудовищные вихри сметали с лица Земли все живое. Но Найл был готов принять самую мучительную смерть, если бы это облегчило страдания его матери, брата, сестер, да и всех, всех остальных людей, знакомых и незнакомых, казавшихся ему в этот трагический момент удивительно близкими…
Погруженный в тяжкие раздумья, Найл даже не сразу заметил, что взошло солнце, а буря прекратилась так же внезапно, как и началась. Свежий ровный бриз сменил разрушительный ураган, и «Дафна», как и прежде, заскользила по ровной изумрудной глади.
Рассеялись черные тучи, ночь стремительно сменилась утром. Из-за горизонта совершил свое восхождение яркий ослепительный золотой диск, стих гром, и повеял ласковый ветер.
Прекратился огненный дождь молний, и все вокруг успокоилось. Улеглись чудовищные водяные холмы, еще несколько секунд назад нависавшие над палубой, и даже бесследно высохли клочья сорванной с волн пены, еще несколько секунд назад облеплявшие оснастку баркентины.
Экипаж «Дафны», словно и не было страшного крушения, занялся своей будничной работой. Найл даже не удивился, когда снова увидел смытого за борт боцмана.
Коротко стриженый брюнет вразвалочку прошел по палубе, поблескивая на солнце серьгой в ухе, остановился и начал свирепо распекать за какую-то провинность того самого матроса, чья оторванная башка совсем недавно так зловеще вертелась в воздухе, перед тем как булькнуть в море.
Если бы и в реальной жизни такое было возможно…
– Неужели ничего нельзя сделать? – воскликнул Найл.- Неужели ты не можешь ничем помочь, и все погибнет?