Наемник
Шрифт:
И вот, я ее потерял. Стоило ли оно того?
– Мой тебе совет, дружище, – грубо похлопал меня по плечу Мануэль, словно пытаясь этим жестом пробудить хладный рассудок, некогда заправлявший моим сознанием. – Приди в себя. Если не можешь отлепить себя от девчонки Веласкес, то хотя бы напомни остальным, кто ты такой. А то смотреть тошно.
Когда Кастильо ушел, я устало свалился на диван, облокотившись о спинку, обтянутую темно-зеленой материей, и прикрыл глаза. Голову нещадно начало сдавливать от боли, казалось, надувшегося в черепе вакуума. Недосып, усталость и нервное напряжение
Прокручивая в мыслях события последних недель, я пытался отыскать лишнее звено, которое усложнило конструкцию. Это не значит, что не будь его, то я спокойно бы разошелся с бывшим боссом, но было бы чуть меньше хлопот. Чутье подсказывало, что мою голову на блюде возжелал получить не один человек, и это был кто-то, кого я знаю. И если это так, то Селия еще не скоро вернется к спокойной жизни.
По моей же глупости,эта девушкаоказалась со мной в одной очень опасной ловушке.
Глава 11
С каждым днем Селии все больше казалось, что ничего не будет прежним. Она навязчиво ощущала изменения, не понимая их природу и то, хорошими они являлись или не очень. На работе девушка вела себя резче обычного, пила кофе в количествах, нарушающих приемлемую суточную дозу, и раздражалась, когда родители или лучшая подруга пытались покопаться в ее перегруженной голове. Что они надеялись там выудить, если и сама Веласкес не могла в себе разобраться?
Подобный кризис происходил с ней в последний раз после расставания с уже бывшим парнем, когда Селия была на грани тотального разочарования в мужском поле. Тогда от этого удерживал факт существования мужчин, подобных отцу девушки, но теперь этого было недостаточно.
Она пыталась затеряться. На внутреннем стержне появилась еще одна трещинка, кою Веласкес порой думала склеить белым сухим по вечерам за работой и бунтарскими тусовками, напоминающими откровенный протест всем жизненным драмам. Но эффект забытья оказывался краткосрочен и выветривался также быстро, как перегар у перебравших с алкоголем.
До недавнего времени Селии удавалось балансировать между повышенной ментальной зрелостью и вкушением прелестей безрассудной молодости, однако, где-то произошло короткое замыкание. Как и всегда, девушка старалась справляться самостоятельно, не показывая душевных терзаний, но как же хотелось…
Как же хотелось побыть слабой. И как же страшно это представлялось.
– По списку осталось немного, – бодро заключила Роза, остановившись у полок с разного вида глиной для лепки.
– Радует, – нервно улыбнулась Селия, рассматривая просторные стеллажи по обеим сторонам светлого помещения.
К творчеству у Веласкес никогда не лежали руки, в отличие от подруги, профессия которой непосредственно была связана с рукоделием, фантазией и усидчивостью. Этот набор совершенно не вязался с яркой внешностью Гирадез. Ей было место в каком-нибудь модельном агентстве, а не в гончарной мастерской за лепкой причудливых ваз и наборов посуды на заказ. Сама
Люди не всегда являлись теми, кем выглядели. Обложка и содержание редко соответствовали друг другу. В каких-то случаях это оказывалось золотом, а в каких-то – отработанным свинцом.
– Я говорила, что мне поступил приличный такой заказ? – Роза бросила несколько упаковок в магазинную тележку.
– Не-е-т, – протянула Селия. – В любом случае, ты умница.
– Я знаю, – задорная ухмылка расцвела на лице подруги. – Может быть, и ты чем похвастаешься?
– Нечем пока, bonita. Как только – так сразу дам знать.
– А как дела у твоих родителей?
– Вполне, – пожала плечами Веласкес. – Продолжают приходить в себя.
В моменте Гирадез нахмурилась, будто ее голову посетила какая-то не очень приятная мысль, с озвучиванием которой следовало помедлить, но эта гримаса замешательства быстро испарилась. Роза откинула с лица прядь рыжих волос, выбившуюся из пучка, и покатила тележку дальше.
– У тебя нет ощущения, что что-то изменилось?
Селия рассмеялась. Непонимание осело во взгляде Гирадез так, что та даже остановилась, взволнованно вглядываясь в лицо подруги, покрытое мерцающими румянами оттенка спелой малины.
– Что за чертовщина с тобой происходит?
– Ты о чем? – Веласкес уняла внезапную истерику и только после осознала, как ненормально это выглядело со стороны.
– Селия, – трепетно взяв подругу за руки, Роза озабоченно заглянула ей в глаза. – Перестань вести себя так, будто все хорошо, и расскажи мне наконец, что тебя выбило из себя.
Веласкес с минуту молчала, а затем с шумом выдохнула потяжелевший воздух. Под обеспокоенным взглядом подруги девушка начала испытывать дискомфорт. Волнение сгустком осело в районе горла.
– Все правда в порядке, – Селия мягко освободила свои руки и поправила съехавшую с плеча Розы ручку сумки. – Идем?
Гирадез ничего не ответила. Обида поникшей мимикой отразилась на безупречном лице. Девушка молча вернулась к тележке и двинулась к следующему стеллажу.
Если раньше Веласкес хотела рассказать обо всем, что произошло в тот праздничный вечер в честь ее отца; о преступной личности человека, который перевернул жизнь с ног на голову и не выходил из головы, то сейчас это представлялось диким, невозможным и отчего-то опасным для тех, кто мог бы стать осведомленным.
Селия покачала головой и безмолвно последовала за подругой. В тележке оказалось еще несколько необходимых по списку атрибутов. Когда девушки уже стояли в очереди на кассу, Веласкес наконец решила сбавить возникшее ранее напряжение.
– Роз…
– Я не буду с тобой разговаривать до тех пор, пока ты не перестанешь вести себя как неприступная perra, – раздраженно процедила Гирадез, едва ли не выворачивая кошелек в поисках кредитки. – Окей?
Обескураженная ругательством, хоть и сказанным без негатива, Селия застыла на месте. Задело ее не косвенное оскорбление, а назойливая забота подруги, которая перешла к радикальным мерам в попытке залезть в чужую голову, о чем никто не просил.