Наездники
Шрифт:
Отправляясь на долгие одинокие прогулки в лес, она часто – может быть, даже слишком часто – обращалась мыслями к Джейку Лоуэллу. Она снова и снова пересматривала карту дорог и убеждалась, как далеко он проехал под снегопадом, чтобы подарить Марку цирк. Она вспоминала, как спокойно он воспринял ее слезы, и как сильно замерз, сидя рядом с ней в машине и похлопывая ее по плечу.
Следя за тем, как мучительно медленно проступает сквозь зиму весна, Элен думала о том, как она может отблагодарить Джейка за тот ленч и за игрушку для Марка. Она не хотела писать ему письмо из опасения, что его откроет какая-нибудь секретарша, а не сам Джейк. Возможно, он рассказал Тори про ленч с Элен, но если нет – ее письмо может наделать неприятностей. Личные письма всегда подозрительны. Элен вспомнила, сколько таких писем приходило Руперту за последние годы – как правило, в ярких разноцветных конвертах – и как ей всегда хотелось открыть их над паром и прочитать. Она знала, что Джейни на ее месте поступила бы так без никаких угрызений совести.
Однажды, болтая в кухне с Джейни и небрежно перелистывая последний номер «Хорс энд хаунд», Элен с дрожью узнавания наткнулась на фотографию Джейка. В статье говорилось, что он вернется на скаковую дорожку, что это произойдет в Криттлдене на пасху, и о том, как рады будут читатели журнала снова увидеть выступающим этого блистательного, но очень скрытного жокея. Он, судя по всему, оправился после одной из самых скверных травм в истории конного спорта, и снова научился ходить только благодаря силе воли. Дальше в статье расхваливалась его дружная семья и объяснялось, что Джейк не получил такую международную известность, как другие британские жокеи, только потому, что всегда предпочитал выступать в родной стране, а не за границей, и ежедневно возвращаться домой к ужину. Цитировали Мелиса Гордона, который говорил, что очень рад, и что если все пойдет, как задумано, то он надеется, что Джейк выставит свою кандидатуру для поездки в Лос-Анджелес.
– Хорошо, что Джейк Лоуэлл вернулся в спорт, правда? – сказала Элен Джейни.
– Не могу себе представить, чтобы Руперт с тобой согласился. – Джейни взяла у Элен журнал. – Я всегда находила его очень привлекательным. истинно цыганская страсть под покровом железного самообладания. Ага, он стал более уверенным в себе. Я видела вчера по телевизору интервью с ним по поводу его возвращения, и он говорил связно и внятно. И еще, раньше он выглядел угрюмым и обороняющимся, а теперь – спокойным и отстраненным.
Элен обнаружила, что ее голос проибрел особенные нотки, как когда она спрашивала в местном магазине, может ли она обратить чек в наличные.
– Ходят ли сплетни про женщин Джейка Лоуэлла?
– Нет. Чист, как ангел. Можно было бы решить, что он заботится о своей репутации, но достаточно посмотреть на Тори, и станет ясно, что он просто не разбирается в женщинах.
– Я думаю, он интересуется только тем, как победить в спорте, – сказала Элен.
– Возможно, – задумчиво ответила Джейни. – Однако есть что-то неотразимо привлекательное в мужчинах, до которых невозможно добраться – чего никак не скажешь о твоем муженьке.
Странно, подумала Элен, что после той неописуемо чудовищной ночи в Кении они с Джейни могут все еще быть друзьями. У Джейни была замечательная способность продолжать вести себя, как ни в чем не бывало, не пытаясь извиниться или оправдать свое ужасное поведение. И эта способность ее выручала. Но Руперта Элен простить так и не смогла. Они не разговаривали друг с другом и двигались по дому не пересекающимися путями, как золотые рыбки в аквариуме.
На неделе перед пасхой впервые за мнго дней выглянуло солнце. Элен ходила по дому и все время пыталась машинально выключить свет, который на самом деле не был включен – просто комнаты были непривычно ярко освещены дневным светом. Она увидела, что на диких розах набухли маленькие красные почки, и засмотрелась на жаворонков. Птицы пели в затянутом легкой дымкой синем небе и в неровном полете бились телами о невидимые преграды, словно мотыльки о несуществующее стекло. Может быть, и для меня есть путь к бегству, подумала Элен, слушая странный посвист жаворонков; может быть, я тоже бьюсь о стекло, которого на самом деле не существует.
На следующий день к ней на чай пришел викарий, поговорить о сборе денег на ремонт церкви. Руперт вышел из конюшни и застал Элен и священника молящимися в гостиной.
– О господи! – в ужасе воскликнул Руперт и вышел.
Викарий, у которого была белая борода, и от которого воняло, как от хорька, с трудом поднялся с колен.
– Хотел бы я, чтобы мы сумели как-то воздействовать на вашего мужа, – сказал он. – Его душа неспокойна.
– Я не думаю, чтобы он с вами согласился, – торопливо сказала Элен, – но все равно благодарю вас за заботу.
Элен пошла относить чайные принадлежности в кухню и обнаружила там Руперта и Таб. Они вместе ели пасхальные яйца и читали «Денди».
– Шешливой пашхи, – сказала Таб.
Нельзя было разрешать ей есть пасхальные яйца до пасхального воскресенья, с отчаянием подумала элен, но ничего не сказала.
Руперт поднял на нее взгляд.
– Ну что, ушел твой дружок из Голливуда?
Уткнувшись в посудомоечную машину и загружая туда чашки и тарелки, Элен сказала:
– Я подумала, почему бы мне не приехать в субботу в Криттлден?
– Годовщина первых состязаний, на которых ты побывала, – сказал Руперт. – Как трогательно!
– Я иду в субботу на ленч с Годболдами, – сказала Элен, – и могла бы приехать после ленча. Еще я подумываю слетать на пару дней в Рим.
Руперт выглядел слегка удивленным.
– Как хочешь, – сказал он.
Впервые за много лет Элен была взволнована и уйму времени провела в размышлениях над тем, что она наденет для поездки в Криттлден. Апрель, хотя и пасмурный, был очень сухим, так что резиновые сапоги надевать не придется. Элен остановила свой выбор на костюме в мелкую полоску, белой шелковой блузке, темносерой фетровой шляпе и такого же цвета галстуке.
После краткого ленча у Годболдов, где она ничего не ела, Элен прибыла в Криттлден как раз когда жокеи осматривали дорожку перед состязаниями в высшей категории. Она увидела Руперта, который обменивался шутками с Вишбоуном и Билли, а потом заметила и Джейка, рядом с Фен. Джейк все еще сильно хромал. Он выглядел невзрачным, очень бледным и погруженным в свои мысли. Они с Фен не разговаривали. Фен была всего на пару дюймов ниже его.
Направляясь к площадке сбора, Джейк чувствовал, как ему постепенно становится дурно. Ему кивали, махали руками, хлопали по плечу, но он не замечал ничего вокруг. И зачем только он выбрал такие крупные состязания для своего первого выступления после перерыва?
Маленькая девочка подбежала к нему за автографом.
– Позже, – бросил он.
От недосыпания и недоедания у него кружилась голова. Все окружающее казалось ему нереальным. В течение прошлой недели он почти не спал: задремывал и тотчас просыпался оттого, что ему казалось, будто он падает; потом долго лежал без сна. Ему мерещилось, что он верхом на лошади берет барьеры, но барьеры становятся все выше и выше, до невозможной высоты. Так тянулись долгие часы до рассвета, и в пепельнице громоздились окурки.