Наглая морда
Шрифт:
– Принесли? Кто?
– Посыльный того самого мецената, что организовал турнир.
– Надо же… Каков сюжетец…
– Ну да. Все игроки сидели в соседней комнате, а посыльный, он же и арбитр, ходил и передавал ходы, сделанные на досках. То есть, игроки не при чем, вне подозрений.
– И сколько их было?
– Двенадцать, сэр. По числу кресел в «красной» клубной комнате.
– Стало быть, подозреваемых всего двое: Малосельский и тот, кто ходил из комнаты в комнату, передавая ходы, арбитр на посылках.
– Осмелюсь возразить. Воду мог отравить кто-то другой.
– Согласен.
– Обыкновенная вода. В бутылке. Нет, кажется, стакан с водой. Или с кока-колой.
– Не густо, приятель. Попросил воды, а принесли кока-колу?
– Вот и я о том же. Странно это. Но полиция, говорят, на всякий случай взяла арбитра под стражу, с утра сидит в кутузке. Он у них теперь главный подозреваемый. Вся надежда на него, чтобы раскрываемость поднять и начальству угодить.
– Понятно. Не дворянина же русского сажать. Но Малосельский, как следует из обстоятельств дела, имел мотив.
– Не хотел отдавать дочку заезжему гастролеру?
– Да нет, дорогой мой Шимми, наследство будущему зятю.
– А-а-а…
– Шимми, ты прямо как ребенок. У вас что, не было уроков криминологии? А причинно-следственные связи? А имущественный вопрос, а денежный интерес?
– Ты прав, Алекс. Как я мог забыть: денежный приз… Двенадцать миллионов рубликов-с.
– Хватило бы на билеты, уехать, улететь из Петербурга подальше, чтобы не нашли. Обосноваться на новом месте на первое время. Хотя бы в Прагу.
– Слабоват аргумент. Но отвергать сходу не стоит. Убивали и за меньшие деньги. Меня больше беспокоит кока-кола. Могли что-то подсыпать незаметно. Он выпил, вкус оригинальный, специфический, не обратил внимания. А потом спасать было уже поздно. Злоумышленник все точно рассчитал.
– Значит, надо искать на кухне или в буфете.
– Похоже на то.
– Шимми, у меня для тебя ответственное задание.
– Слушаю и повинуюсь, шеф.
– Не дури мне голову, какой я тебе шеф. А задание такое: скрытно проникнуть к девице, что заперлась у себя в комнате, и выведать все, что только возможно, поскольку она может дать нам наводку на преступника. А я тем временем побеседую, если получится, с владельцем шахматного клуба, господином Малосельским, пока того не арестовали. Кстати, мы уже приехали. Ты все понял?
– Отчего же не понять, легче легкого: поговорить с девушкой, вкрасться в доверие, это я умею делать лучше всех, потому что кот. Ну, я пошел?
– Чао!
И я пошел.
Глава вторая
Пусть вас, читатель, не смущает, что повествование ведется сразу от двух лиц, как уже было сказано выше, ибо один из нас выступает в облике человека, а другой, само собой, в облике кота. Так сказать, раздвоение личности. По-научному, диссоциативное расстройство идентичности, психологический феномен, когда человек обладает двумя или даже тремя личностями. Три – это уже, по-моему, слишком, так что обойдемся пока двумя.
Девица Варвара оказалась довольно молодой в свои семнадцать лет, пухленькой (видимо, потому и приглянулась знаменитому шахматисту), с курносым носиком пуговкой и ушками, как у мышонка. А глаза! Как у купчихи, которая сидит у самовара, пьет чай и лакомится сладкой помадкой. Нет, не красавица, но тоже ничего себе. Как я попал к ней в опочивальню? – это просто, но вам знать не следует, не положено. Я взял на себя роль доброго полицейского, это располагает жертву к откровенности, особенно, если перед этим над ней вдоволь поиздевался злой полицейский. Действует безотказно.
– Я верю, искренне и безоглядно верю, что ваш папочка не имеет к отравлению вашего любимого человека, с которым вы уговорились бежать, никакого, ровным счетом, никакого отношения. Ведь так?
Ее зареванное личико, со струйками растекшейся по щекам туши, обратилось ко мне, как к спасителю.
– Я умоляю вас, отыщите убийцу. Я заплачу. У меня много денег.
– Деньги для меня не главное, мадемуазель. Истина, благородство, справедливость – вот что движет мною, когда я иду по следу преступника. Поверьте, кем бы он ни был, ему не поздоровится после встречи со мной. Но скажите, вы не замечали в тот день ничего подозрительного? Возможно, у вас есть враги, и отравлением господина Дубакина они хотели вам досадить. Или же господин Дубакин, некоторым образом, сам дал повод к сией трагической развязке.
– Что вы, господь с вами. Станислав (с ударением на второй слог, как он себя представлял при знакомстве) честнейший и порядочнейший человек, каких нынче уже не встретишь, днем с огнем. Кто мог затаить против него зло?
– Ну, чужая душа, как известно, потемки. А сами игроки? Вы их знаете?
– Папенькины давние знакомцы, не раз сиживали у нас за преферансом с рюмочкой. Благородные господа. Правда, один…
– Что один?
– Одного арбитр записал на сеанс в последний момент, когда Никитин захворал внезапно, а тот его подменил и сверх того внес изрядную сумму в призовой фонд.
– И как его имя?
– Странное какое-то имя, не наше, не русское. То ли Леопольд Борисович, то ли Аристарх Николаевич.
– Спасибо, милая, это уже кое-что. Найдем и того, и другого, не сомневайтесь. Вы ручаетесь за отца, что он невиновен?
– Ручаюсь.
– Вот и славно.
– Так вы мне поможете?
– А вы верите, что тот молодой человек, которого арестовала полиция, имеет отношение к отравлению?
– Откуда же мне знать. Я с ним почти не знакома. Увидела впервые. На вид приличный.
– То-то и оно, что приличный. Приличные, они тоже, бывает, убивают ради наживы. Могли подкупить. Или ревновал маэстро к вам, представился удобный случай, расправился с соперником. Преступление страсти, почему нет?
– Каким соперником? Я его в глаза раньше не видела.
– Зато он вас видел.
– Да, вы правы. Я заметила, что он бросал на меня взгляды.
– Ну вот. Кстати, откуда у вас деньги, которыми вы хотите расплатиться со мной за расследование?
– Папенька выдает мне жалованье на мелкие расходы как работнику казино, хотя я, конечно же, там не работаю, но иногда появляюсь, когда он меня об этом просит. Когда важные гости приезжают.