Наглый роман

Артурс Ния

Папа садится в свою машину.

Я забираюсь в свою.

Запах бензина и турбонаддува наполняет мои ноздри. Каждый раз, когда я сажусь в гоночную машину, я практически слышу, как Олли шепчет мне на ухо, чтобы я не выжимал сцепление. Иногда я ненавижу гонки из-за того, насколько они сближают меня с моим братом. В других случаях это единственная ниточка, которая поддерживает во мне жизнь.

Я сжимаю пальцы на рычаге переключения передач и жду выстрела.

Пять.

Четыре.

Папин

двигатель издает гортанный звук, когда он пробует педаль газа.

Три.

Я позволил своему собственному движку заглохнуть, доказав ему, что меня нисколько не запугать.

Два.

Огни над стадионом переключаются с красного на желтый.

Я крепче сжимаю пальцы на руле и делаю глубокий вдох. Мое сердцебиение замедляется до миллисекунды, пока я жду выстрела.

Бах!

Я вдавливаю педаль газа в пол и отрываюсь от линии старта. Мир размывается за моим окном, когда я веду машину со скоростью, способной содрать у кого-нибудь кожу с черепа.

Мы с дорогой становимся единым целым, и я беру инициативу на себя. Я дерзок до тех пор, пока на первом повороте папа не делает плавного поворота, который отправляет его стремительно вперед.

У меня отвисает челюсть.

Что за черт?

Теперь мы бок о бок. Я выворачиваю шею и смотрю на папину машину. Он одаривает меня дерзкой ухмылкой из-под шлема.

У старика есть хитрости.

К черту сохранение папиного эго. Я решаю не играть в игру в легком режиме и переключаю передачу. Двигатель реагирует плавно, открываясь для подачи большего количества топлива и выработки большей мощности.

— Юхууу! — Кричу я, обгоняя папу на втором круге.

Для празднования еще слишком рано, потому что папа включает турбонаддув и разгоняется до тех пор, пока не оказывается передо мной.

Я не позволяю себе паниковать. Папины приемы идеальны, но у меня есть то, чего нет у него, — мужество. Папа не позволяет себе рискованных действий, потому что он не такой парень. Но в этом его падение.

Я жду, пока мы не проедем половину последнего круга, прежде чем переключиться на турбонаддув. Машина рвется вперед с такой скоростью, что моя голова ударяется о спинку кресла.

Папа переключает передачу, чтобы не отстать, но притормаживает, чтобы затормозить на повороте.

Я нет.

Я быстро и жестко вписываюсь в поворот. Заднюю часть машины сильно дергает влево, когда я поворачиваю руль, пока он не начинает трястись. Визг шин и запах горящей резины ударяют мне в нос, когда я снова переключаю передачу и мчусь к финишной черте.

Папина машина заезжает за мной, но ясно, кто победитель.

Я вылезаю из машины и срываю шлем, победоносно

ухмыляясь. Папа не торопится выходить. Осторожно ставя ноги на землю, он выпрямляется и шагает ко мне.

— Хорошая гонка, — неохотно говорит он.

Я предлагаю свою руку.

Он пялится на нее.

Я протягиваю ему руку. — Олли научил меня всегда демонстрировать хорошее спортивное мастерство. Не важно, с кем я выступаю.

Папа часто моргает. Его кадык ходит вверх-вниз, когда он берет меня за руку и качает. — Ты вписался в поворот, как сумасшедший.

— Ты вел машину слишком гладко для меня. Я должен был гарантировать победу.

— Хм.

Уилл приближается к нам. — Хорошая игра, мастер Маллиз.

Папа передает Уиллу свой шлем и уходит с трассы. Я не удивлен, что он уходит без дальнейших разговоров. Все мужчины Маллиз — злостные неудачники. У мамы часто болели руки, когда у папы находилось время поиграть с нами в игры.

— Помни о нашем уговоре! — Кричу я ему в спину.

Он поднимает руку в жесте с двумя пальцами. Я собираюсь предположить, что это означает, что он понимает и выделит средства как можно скорее.

Все еще широко улыбаясь, я поднимаю глаза на трибуны, высматривая одинокую фигуру, сидящую в темноте.

Там никого нет.

— Ваня? — Я перелезаю через забор и поднимаюсь на трибуну, чтобы посмотреть, на самом ли верху она. Мой голос эхом возвращается ко мне. — Ваня?

По-прежнему никого.

Возможно, она пошла в туалет.

Я направляюсь в здание, когда получаю сообщение.

Ваня: Поздравляю с победой. Ты заслуживаешь празднования. В качестве подарка я дам тебе завтра выходной, так что не беспокойся о том, что придешь домой пораньше.

Мои брови сводятся вместе.

Что, черт возьми, это за текст?

Она настолько зла, что говорит мне не утруждать себя возвращением домой сегодня вечером?

У меня начинает раскалываться голова. Ваня Бекфорд — единственная женщина, которая может заставить меня перейти от восторга к ярости в течение трех секунд.

Я набираю ее номер и прижимаю телефон к уху. Потирая нос от холода, я жду, пока он наберет номер.

Сначала я думаю, что она не собирается отвечать.

Но есть связь.

— Алло? — Голос Вани врывается в мою голову и вытряхивает разочарование, которое я даже не могу определить.

— Что, черт возьми, это было за сообщение, Ван? Не потрудись вернуться домой пораньше?

— Почему ты такой злой? — она огрызается на меня. — Я пытаюсь быть тактичной.

— Тактичной в чем? — Я рявкаю.

— Ты был заперт со мной все выходные. Вчера ты помогал мне посреди ночи работать над набросками моей кулинарной книги. У тебя не было возможности насладиться обычной вечеринкой Хадин Маллиз со времен Вегаса.