Наглый роман
Шрифт:
Я позволяю ее словам отдаваться эхом в моем теле, потому что они не могут быть правдивыми. Я отказываюсь им верить.
— Нет, он этого не делал, — рычу я.
— Твоя мама рассказала мне вчера. Она проверенный источник.
— Она берет уроки злой мамаши из к-драм!5
— Я верю ей, Хадин.
— Мой отец заморозил мои деньги? — Я качаю головой. — На каком основании?
— Что-то о воровстве у компании…
— Воровстве? — С моих губ срывается смех ужаса. — Очень смешно, Ви. Это твой
Прикусив нижнюю губу, она медленно качает головой. — Мне жаль.
От извинений до серьезного выражения лица и тишины, воцарившейся в комнате, я понимаю, что она говорит правду.
Я отступаю назад, дрожа от шока. — Черт возьми. Черт возьми. Папа просто не может бросить это.
— Позволь мне поговорить с ним. — Она расправляет плечи. — Я уверена, что есть зрелый и дипломатичный способ решить это.
— Ни единого чертова шанса, — огрызаюсь я. Может, у мамы и нет опыта запугивания людей, но у папы есть. Я не хочу, чтобы он находился рядом с Ваней или моим впечатлительным ребенком. К черту тот факт, что проект Вегас все еще находится в зачаточном состоянии.
Ваня выглядит оскорбленной. — У меня отличные навыки ведения переговоров. Однажды мы с Джунипером убедили парфюмерную компанию спонсировать благотворительный фонд в обмен на одну фотосессию и интервью со мной.
Она делает паузу, как будто ожидает, что я зааплодирую.
Когда я этого не делаю, она добавляет: — Это было грандиозное событие.
— Ваня, это не парфюмерная компания; это моя жизнь.
— Ты думаешь, я этого не знаю? Я просто пытаюсь помочь!
Я изо всех сил пытаюсь выровнять дыхание. — Я знаю. Я знаю.
Я не сержусь на нее. Я просто хотел бы не быть таким наивным. Конечно, папа не позволил бы спящим собакам лгать. Я должен был быть готов, но я не был. Вместо этого я позволяю себе мечтать о прекращении унижения.
Мне удавалось сохранять свою гордость на протяжении всего периода попрошайничества у Ваниз, потому что я знаю, что у меня есть другие варианты.
Теперь я выжат.
На прошлой неделе папа столкнул меня со скалы.
Сегодня он только что перепилил спасательный круг пополам.
Карие глаза Вани умоляют меня. — Хадин, может быть, тебе стоит извиниться перед своим отцом. Если ты помиришься с ним…
— Этому не бывать. — Я взмахиваю рукой в воздухе, чтобы подчеркнуть эти слова.
Ваня подходит ко мне ближе. — Очевидно, он пытается что-то доказать.
— А я нет? — Я рявкаю.
— В любом случае, что у тебя к нему за претензии? Твой папа, может, и крутой парень, но он любит свою семью. В детстве меня приглашали на более чем приличную долю семейных ужинов к Маллизам. Это мог бы сказать любой.
— Любовь? — Мой взгляд падает на нее, холодный и непоколебимый. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
— Хадин.
— Не волнуйся. Я с этим разберусь. — Я обхожу ее.
Она
Я пристально смотрю на стену над головой Вани.
Смуглые пальцы обвиваются вокруг моего бицепса. Она прижимается ко мне. — Ты же не собираешься драться с ним, правда?
— Мне нужно отдохнуть с утра. Сегодня я не смогу проводить тебя в издательство. — Я накрываю ее руку своей и осторожно разжимаю ее пальцы.
— Хадин, подожди. Давай придумаем план, прежде чем ты совершишь какую-нибудь глупость.
— Я не сделаю ничего глупого.
— Ты не способен дать такое обещание, — бормочет она.
Я улыбаюсь, чтобы рассеять напряжение в воздухе. Ни в чем из этого нет ее вины, и я не хочу, чтобы это ее напрягало.
— Обеспечь безопасность проекта Вегас, пока меня не будет. Не пей слишком много чая, потому что меня нет рядом, чтобы остановить тебя.
— Я могу сама о себе позаботиться.
Я улыбаюсь ей, уходя.
Моя улыбка исчезает, когда я направляюсь в папин кабинет.
Это роскошное помещение с кондиционером, настроенным на сибирскую зиму. Папа — существо хладнокровное, поэтому предпочитает холод. Серебристый и черный — основные цвета. Его офис, как и его личность, стальной и неприветливый. Стулья не для комфорта. Они для внешнего вида. Целая стена посвящена достижениям нашей семьи, начиная с рукопожатия моего прадеда президенту.
Маллизы происходят из длинной череды претенциозных чудаков, у которых не было проблем с тем, чтобы подтолкнуть своих дочерей и сыновей к карьере и браку, которых они не хотели. Это болезнь, унесшая жизнь моего брата. Но, черт возьми, я уверен, что она меня не поглотит.
Каждый мускул в моем теле напрягается, когда папин апатичный взгляд останавливается на мне. — Твоя мать проболталась, не так ли? — Он недовольно фыркает. — Она всегда вмешивается в дела этой женщины. Терпеть не может совать свой нос не в свое дело.
— Моя жизнь кажется тебе игрушкой? — Я рычу. — Кто дает тебе право трогать мои деньги?
— Твои деньги? О, сынок. Эти деньги были накоплены, пока ты жил на средства нашей компании. Если бы ты платил за дом, машину и все эти твои внеклассные мероприятия из собственных средств, был бы у тебя хоть цент за душой?
Клянусь, самодовольства в его голосе достаточно, чтобы выбить весь воздух из моих легких.
Мои пальцы сжимаются в кулаки. — Ты ничего не можешь с собой поделать, не так ли? Теперь, когда Олли нет, тебе нужен еще один сын, чтобы контролировать.
Лицо папы покрывается красными пятнами.
Я подкрадываюсь к нему. — Я не марионетка на твоих веревочках, папа.
Он делает глубокий вдох, поправляет галстук и берет себя в руки. Я вижу момент, когда он собирает все свои эмоции в тугой комок.