Наглый. Дерзкий. Родной

Ульяна Романова

– Че мне на нее смотреть? Еще я мужиков не разглядывал.

– А ты посмотри, любовник-гладиатор, – посоветовала я.

Эдуард достал из кармана старенький смартфон с разбитым экраном, что-то напечатал, присмотрелся, увеличил и выдал:

– Они там богов совсем не уважали, да? Это ж надо такую закорючку прилепить вместо нормального агрегата! Никакого уважения. Я бы за такое тоже Помпею спалил. Катя, мамой клянусь, я не Аполлон. Хочешь, сама проверь!

– Я поверю тебе на слово, – отрезала я.

– Зря… Кать,

а ты борщ умеешь варить? У меня бабуля в деревне знаешь, какой варила, ух!.. Правда, из вредного петуха бульон отказалась варить, сказала, что только он нас и гоняет по всему селу, берегла пернатого, двойную пайку выдавала за то, что нас с брательником воспитывал. И нас заставляла его хлебом кормить, правда, потом снова кричала, что мы его чуть хлебными крошками не закидали до смерти. А мы, Кать, просто упражнялись в меткости, кто в клюв попадет, тот и молодец.

А бабушка мои с дедушкой знаешь, как познакомились? Я сейчас расскажу. Дедуля в город поехал, там бабушку увидел, говорит, красивая была, аж глаза слепило. Ну вот он к ней не знал, как подкатить, взял и брякнул, мол свинья убежала, не видели? А помогите найти. В общем, как Сусанин весь день бабулю по городу гонял, свинью сбежавшую искал. Потом на свидание пригласил и через полгода к себе в село увез, женился, все как полагается.

– Повезло бабушке твоей, – выдавила я, все еще пытаясь сдержаться и не рассмеяться.

– А то!

– Значит, ты такой креативный в дедушку? – я не оставляла попыток что-то выяснить о сказочнике, сидящем рядом.

– Ага.

– А кем работаешь?

– Я тебе песенкой отвечу, – радостно предложил он, – мы не мыши, мы не птахи, мы ночные ахи-страхи… Мы летаем, кружимся, нагоняем ужасы…

– Мент? – ахнула я.

– А че, похож? – даже обиделся Эдик. – Че сразу мент, Кать? Других вариантов нет?

– Военный? ОМОН? СОБР?

– Наш ты человек, Катюха, я тоже ментов не люблю, как вижу, сразу приступ изжоги начинается.

– Будешь продолжать врать – я твоей стороной в столб въеду, – предупредила я.

– Я не вру, – снова захлопал он ресницами.

– Сколько тебе лет, чудо? – не выдержала я.

– Сколько есть, все мои, – выдал он мне широкую улыбку, – только не выбрасывай меня из машины, Кать, я один в лесу боюсь оставаться.

– Чего так?

– А вдруг медведь мной закусить решит?

– А ты ему кабачок предложи, и вино Шато де Пакет, – предложила я.

– Катерина Романовна, а давай я тебе завтра помидорки принесу? Сам катал.

– Да ты что?! – умилилась я и взмахнула руками.

– Да. Я хозяйственный, как мыло. Сам умею закатки делать. От меня вообще одна сплошная польза.

– Ты на языке еще мозоль не натер, болтун-переросток? – прорычала я. – Эдуард, ну серьезно, прекрати издеваться.

– Да кто издевается? – взвыл он.

– Ты! Признавайся, зачем ты ко мне пристал? Поспорил с кем-то?

– Катерина Романовна, ты в сани, да? За рулем уже тяпнула? Давай я поведу, мне два привода в участок вообще не улыбается, а на трассе часто ГАИ стоят.

– Тогда кто ты, мать твою, такой? – взорвалась я.

– Опять двадцать пять…

– Скажешь «Эдуард» – я тебя покусаю, – предупредила я.

– Человек я, обычный, нормальный человек, Кать. Простой парень я, работящий, хозяйственный, домовитый…

– От меня тебе что нужно?

– Кать, ну ты взрослая вроде, а не видишь, что нравишься мне, – пробурчал он.

Отвернулся, подумал и уже совершенно другим тоном продекламировал:

Голубая кофта. Синие глаза.

Никакой я правды милой не сказал.

Милая спросила: «Крутит ли метель?

Затопить бы печку, постелить постель».

Я ответил милой: «Нынче с высоты

Кто-то осыпает белые цветы.

Затопи ты печку, постели постель,

У меня на сердце без тебя метель».

– Есенина выучил? – напряглась я.

– Все для тебя, Кать. Образовываюсь потихоньку, видишь, память тренирую, стихи учу.

– Боже, помоги! – взмолилась я. – Приехали. Выходи, будешь оружием психологического давления на строительную бригаду.

Глава 9

Эдуард с готовностью вышел, серьезно поправил свой картуз, выровнял козырек по центру и послал мне шальную улыбку.

Я закатила глаза, уже не задаваясь вопросом, кто он и откуда. У меня голова разболелась еще в середине пути от его нескончаемой болтовни настолько, что анализировать поведение поэтичного маргинала не было ни сил, ни желания.

Хотелось домой, забраться в горячую ванну с пеной и, наконец, смыть с себя этот день.

– Катерина, а чей это дом? – снова включилось «Эдуард ФМ».

– Нашей семьи, – переступая через непонятные мне строительные штуки, пробурчала я.

– Большая семья?

– Не очень. Я, муж, сын…

– Катерина Романовна, не ври, ты не замужем.

– Официально – нет, – мило улыбнулась я.

– Ага. А муж где?

Мы остановились, Эдуард недовольно сдвинул брови к переносице и спрятал руки в карманы.

– В командировке, – выдохнула я, – недели через две вернется.

Я снова пошла на голоса рабочих, а Эдуард топал следом и недовольно сопел.

– Неправильный у тебя мужик, Катерина. Вот скажи мне, а че он на тебе официально не женится?